Русло реки

Взрослая часть меня должна была искать хорошее даже в молчании, раньше я не умела этого.

Но я не хотела тишины.

Я хотела поговорить с подругой.

Я вытащила пальцы из-под одеяла. Если бы я знала больше знаков, если бы думала, что она поймет их, я объяснила бы, как мы с Яно тайно влюбились, как искали шанс хоть миг побыть вместе, были в восторге от этого.

И я не знала, было ли это таким сильным, как я думала.

Соэ смотрела на мои застывшие пальцы. Я дрогнула.

«Я уже не понимаю, что чувствую к нему», — наконец, показала я.

Она прислонилась ко мне, ее плечо было теплым.

— Чувства меняются, — сказала она.

28

Веран

Когда я приоткрыл глаза, была ночь. Мир был пузырем вокруг меня, искаженный даже во тьме. Все расплывалось по краям. Один силуэт отделился от других, склонился.

— Ма, — прохрипел я. Это было понятно. Если она не была в лесу, она всегда первой находила меня.

— Веран?

Голос был не мамы, и когда я понял его и узнал силуэт лица, я не мог вспомнить, почему был на озере Люмен. Когда я туда попал?

Я вытянул шею.

— Леди-королева?

Человек напрягся, и чем больше я моргал, тем больше все вставало на место.

— О, — сказал я. — Элоиз. Прости, — значит, мы были в школе. Ох, я надеялся, что не рухнул в классе.

Резкий вдох, лицо Элоиз пропало. Шепот звучал вне поля зрения. Ладно, тело было ужасно тяжелым. Мышцы плеч горели.

Я слышал дождь снаружи. Дождь в Алькоро! Приятные перемены. Мои глаза закрылись, пришла тьма.

Я уснул?

Когда я в следующий раз поднял голову, за дождем было слышно глубокое дыхание. Элоиз сидела на полу в шаге от меня, притянув колени к груди. Я прищурился. Что она сделала со своими волосами?

Она повернула голову.

— Ты в порядке?

— Да, — тут же сказал я, это было полной ложью, но я не хотел тревожить Элоиз. — А ты?

Она фыркнула, и я не помнил, чтобы она так раньше делала.

— Ты все это время знал, — сказала она. — С первого припадка на пути в Утцибор. Ты узнал меня. Первыми твоими словами было «леди-королева». Наверное, я похожа на нее, когда у тебя галлюцинации, да?

— Что? — спросил я.

Она молчала.

Дождь стучал. Что-то теплое и странно пушистое прижималось к моему бедру. Я задел пальцами жесткую шерсть.

Я хотел потереть лицо, может, сесть. Я ощущал, что что-то срочное было вне досягаемости, что я не мог вспомнить. Но сон впился в меня, вонзил дымчатые пальцы в мою кожу.

— Мне нравились твои кудри, — сонно сказал я, хотел добавить, что мне нравилось и то, что он сделала с ними теперь.

— Мне плевать, что тебе нравится, — сказала она, и я с неохотой уснул, пытаясь вспомнить, выражалась ли Элоиз так когда-нибудь.

* * *

— Веран. Веран, ты можешь проснуться? Пора.

Кто говорил со мной на моквайском? Я с трудом приоткрыл глаза. Надо мной склонился Яно, бледный и осунувшийся.

— Мы пытались дать тебе поспать, сколько нужно, но нужно идти к дороге. Все собрано.

Я со стоном провел ладонью по лицу. Знакомая боль сжала мышцы, а еще незнакомая боль в спине от работы с пилой.

— Припадок? — спросил я, прижав ладонь к глазам.

— Прошлой ночью. Ты не ударился. Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, — я повернулся на бок, прижался лбом к одеялу. — Вода есть? Или что-то горячее?

— И то, и другое. Тебе нужно пить быстро.

Я приподнялся на слабых руках. Я пару раз размял шею.

Яно протянул чашку чая. Я сделал глоток, жидкость обжигала горло.

— Ларк уехала до рассвета проверить дорогу. Дерево еще стоит. Ты сможешь повалить его сам, или нужно изменить план?

— Нет, уже менять нельзя. Вам всем нужно быть ниже по дороге, — я не добавил то, что я не мог перенести мысль, что кто-то из них будет сверху, направлять действия внизу. Я прокручивал все в голове так много раз, что казалось, что я уже делал это. Я не отдам это кому-то.

Я снова потер лицо.

— Дайте что-нибудь съесть, а потом я немного пройдусь и буду в порядке.

— Хорошо, если ты уверен. Другие почти готовы, — он помедлил и сказал. — Осторожно, думаю, Ларк на тебя злится. Я знаю, что Тамзин злится на меня.

— Почему? — спросил я и вспомнил резкие слова, которые сказал Ларк, пока мы готовились пилить красное дерево. Мы работали часами в решительной тишине, полагались на работу, чтобы не говорить. Ее молчание тянулось и на пути к Соэ.

— Не знаю о Ларк, — Яно отвел взгляд. — Тамзин… говорит, что я больше не доверяю ее решениям.

— Тебе нужно дать ей принимать свои решения, — сказал я, ощущая себя мудро. — Пусть будет той, кем она себя считает, а не той, кем ты хочешь ее видеть.

Он взглянул на меня, почти проницательно. Он, казалось, хотел что-то сказать, но в дверную раму постучали. Соэ заглянула в комнату.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Буду, — сказал я, допил чай и встал на ноги. — Прости за прошлую ночь. Я ничего не сломал?

— Нет, все хорошо. Мы рады, что ты в порядке. На столе пирожки с черникой.