Русофил

Наверное, отсюда же, из этого корня, растёт тяга русских людей к старцам. Сам я к старцам никогда не обращался, хотя имел какое-то понятие о том, что такое духовное отцовство и как нужно стать прозрачным для своего духовного отца. Этого нет у протестантов и, по-моему, никогда не было в такой степени в католицизме. Потому что западный верующий не нуждается в слишком тесном посредничестве.

Говорю это, абсолютно не осуждая роль духовных отцов. Более того, прожив в “два захода” десять зимних и десять осенних дней на Соловках, я понял, как это работает. Зимой люди как бы в плену. Вся связь с “большой землёй” – это маленький самолётик раз в неделю. Он привозит почту, овощи, лекарства, доставляет и забирает немногочисленных пассажиров. А билет стоил несколько лет назад шесть тысяч, сейчас, наверное, ещё дороже. Получается, люди забаррикадированы на своём острове и нуждаются в духовнике, который будет их морально поддерживать. Действительно, или ты теряешь ориентиры и направляешься в сторону трактира, или получаешь отцовскую помощь. Поэтому монастырь так важен для самих островитян. Я говорил с молодыми людьми на Соловках. Один был преподавателем математики, другой – русского языка в местной школе. Оба подтвердили: так и есть.

Во время наших паломничеств по России были и смешные, и по-своему трогательные случаи: мы с женой приехали в Псково-Печорский монастырь, направились в знаменитые пещеры, к мощам. У входа нас встретила огромная, драгунского роста и сурового вида женщина. Чем-то она напоминала дракона.

– Вы куда это?

– В пещеры.

– Нельзя, у вас нет заявки.

Никакие уговоры не действовали. Мы сели на лавочку и стали кротко ждать в сторонке. Через какое-то время тот же самый женский дракон повернулся в нашу сторону и ласково-ласково сказал:

– Проходите, голубчики…

А вот с российскими протестантами столь тесные отношения у меня не сложились, как ни странно, хотя я сам – протестант. Ирина Емельянова рассказывала мне, как ей в лагере помогали крепкие женщины-баптистки, которые пели свои молитвы и гимны перед началом работы. Она говорила, что без них она бы не выжила… Но я был у баптистов несколько раз в Москве и даже, совершенно случайно, попал на великое событие – приезд Билли Грэма. Надо сказать, что это было довольно смешно. И даже в каком-то смысле жалко. Потому что Билли Грэм объяснял этим московским баптистам, как надо выживать при тоталитаризме и освободиться от коммунизма. Скорее, они могли дать ему такой урок. Да, это были официальные баптисты, а не подпольные, но и у них, в отличие от американского проповедника, был опыт реального выживания – и реального сопротивления. Я был потрясён полным отсутствием такта со стороны Билли Грэма и окончательно перестал уважать его.

Глава 10 Свобода приходит нагая

Сергей Юрский: что такое слава по-русски? – Из ножей выскакивают лезвия. – Повсюду разврат! – Русские европейцы и русские неевропейцы. – “Ваш гость решил покончить жизнь самоубийством!” – Русский язык до Киева доведёт. – Солженицын: “Возникни, не дай бог, русско-украинская война – сам не пойду на неё и сыновей своих не пущу”.

Советское уходило медленно и болезненно.

Путешествуя по перестроечной России, нужно было помнить, что свободы передвижения стало больше, а материальных возможностей – меньше. Всюду были длиннющие очереди за бензином, за хлебом, даже в Москве. Казалось, страна вообще не выйдет из этого хаоса. Вышла, к счастью. Но в те времена нужно было изворачиваться – или как минимум иметь блат. Вот тогда я понял, что такое слава в России, особенно если человека зовут Сергей Юрский. Мне как-то нужно было купить билет на поезд Москва – Ленинград, я отправился в кассы, там были очереди страшные, не пробиться. А когда пробиваешься, тебе довольно грубо отказывают.

Вернулся ни с чем. В тот приезд я остановился у Игоря Виноградова, а Сергей Юрьевич, как было сказано, жил в соседнем доме. Мы кинулись ему в ноги: помогите. И он согласился, мы поехали вместе. Вошли в зал, и вся огромная очередь разом, не сговариваясь, расступилась.

– А, Сергей Юрьевич, пожалуйста, проходите.

И в окошке та страшная старуха, которая всех отправляла восвояси, радостно улыбнулась:

– Чем я могу помочь?