Руссиш/Дойч. Семейная история

Мы знаем, что Берлин – не из лёгких партнёров. Наверное, вы вправе высказать аналогичное мнение и о ваших русских друзьях. Увы, времена рукопожатий как основы договорённостей ушли в прошлое. Эра романтики уступила место тому, что весь мир называет немецким словом «реальполитик». Мы не собираемся заниматься нравоучениями относительно ваших новых обычаев и традиций, хотя они вызывают немало вопросов. Дай Бог вам оказаться правыми в собственных решениях, демонстрирующих высшую степень толерантности и человеколюбия. Но нам, скажу прямо и честно, очень не хотелось бы, чтобы в цунами глобализации Германия к концу текущего столетия утратила свой уникальный облик. Иногда кажется, что вам всё равно и ваша страна меняется на глазах.

В числе тех, кто в своё время осмелился ступить на русскую землю, был и наш концерн. В начале XX века он представлял собой небольшую фирму. Но её основатель Вильгельм Шпрингдерхаузен придерживался твёрдого мнения, что Россия – страна будущего. Так и произошло, хотя и с опозданием на сто лет. И вот теперь мы горды тем, что наша работа в России способствует росту и российской экономики, и прибыли концерна.

Поэтому я хотел бы обратиться с призывом к тем многоуважаемым участникам предпринимательского сообщества Германии, которые всё ещё раздумывают, стоит ли им устремлять свой взор на Россию, последовать нашему примеру. Многие из коллег сегодня склонны придерживаться другого мнения. Они говорят, что обстановка не благоприятствует их появлению в Москве. И виноваты в этом не только санкции. Сама Россия включила заднюю скорость и возвращается в то незавидное прошлое, когда о права человека вытирали ноги и повсюду искали врагов народа в качестве главной преграды на пути страны в светлое будущее. «Не хотим, чтобы рано или поздно и нас объявили вредителями и иностранными агентами».

У такой точки зрения, дорогие друзья, наверное, тоже есть право на существование. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Спешите, коллеги! Лучше поздно, чем никогда. Из соединения двух замечательных слов «руссиш» и «дойч», заверяю вас, может получиться весьма успешная семейная история. Россия и Германия – это две половинки одного большого целого, две составные части неделимого круга европейской христианской культуры. Самой судьбой им суждено соединяться воедино и, более того, по мере возможности срастаться.

Благодарю за внимание.

Глава XXIV

Два года назад, когда обе ветви Селижаровых-Шпрингдерхаузенов снова породнились, молодожёны Тоня и Кристиан решили разбить полагающийся в таких случаях медовый месяц на два этапа.

Первую часть провели в тропиках, на чудесном острове Маврикий. Там они вдоволь насладились свежайшими дарами моря, к которым обычно тянет живущих в континентальном климате, и нежной лазурной волной Индийского океана. Но в памяти запечатлелось другое – поблизости от дорогущего отеля их чуть было не ограбили и едва не зашибли местные бандиты. Поэтому на будущее они зареклись пускаться в путь на поиски экзотики где-то у чёрта на куличках.

Что бы ни говорили, а Европа с её северными берегами Средиземноморья и прилегающими Болеарами и Канарами по-прежнему выдержит любую конкуренцию, и не только по части отдыха. Так что, судя по некоторым замерам, навеянный философией Освальда Шпенглера закат старого света, который давно снится кремлёвским и иным мечтателям, забрезжит ещё не скоро.

На вторую половину первого месяца супружества молодые, неожиданно для всей семьи, отправились на тверскую землю. Тоня и Кристиан запоем прочли единствен-

ный экземпляр семейной летописи, начатой прапрадедом Максом, дополненный прадедом Буркхардтом и прабабушкой Диной, и даже заучили наизусть некогда хорошо знакомые, а затем подзабытые названия – Занеможье, Кудыщи, Осташков, Селигер.

Решили сделать то, к чему призывал патриарх, – наведаться к корням и продолжить повествование об истории семьи. Ведь жутко интересно – взглянуть на те же ландшафты, но век спустя. Может быть, через очередное столетие их потомков тоже потянет на места, откуда берёт начало фамильная сага.

Поезд Москва – Осташков, курсировавший многие годы по Октябрьской железной дороге, отменили. Добираться до озера и примостившегося на его берегу пустеющего города стало немножко мудрёно, но забавно, надо на перекладных. Как в 1930 году прапрадеду Максу, так и его потомкам спустя три четверти века пришлось делать пересадку в Бологом, на одной из самых известных железнодорожных станций страны.

Сотни тысяч, если не миллионы пассажиров проезжали мимо. Но лишь единицам удалось заглянуть вовнутрь русского селения, расположившегося ровно на середине расстояния между Москвой и Питером. Молодожёнам представилась редчайшая возможность ознакомиться с его достопримечательностями. Но лёгкая прогулка оставила тягостное впечатление.