Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

С момента поражения Германии в Первой мировой войне, с ноября 1918 года, лидеры немецких коммунистов Карл Либкнехт и Роза Люксембург считали, что сейчас наступил час Германии, наступил «решительный момент», аналогичный русской революции правления Керенского, когда необходимо нечто подобное ленинскому Октябрю, то есть утверждение социализма как господства трудящихся. В силу этого радикализм сторонников Гитлера вытекал не только из их философии полной и окончательной победы без всяких компромиссов, но и был ответом на радикализм их главных противников – немецкой партии Коминтерна. В этой связи тот же Э. Нольте напоминает, что «не подлежит сомнению, что КПГ стремилась не только нейтрализовать, но и вовсе истребить фашистов в собственном смысле, сторонников Гитлера и Людендорфа. Например, коммунистическое партийное руководство потребовало 12 июля, чтобы каждый пятый фашист был поставлен к стенке, поскольку фашисты хотели расстрелять каждого десятого бастующего рабочего. А уже в апреле „Роте Фане“ опубликовала длинный доклад бежавшего из России коммуниста, из которого ясно следовало, что предстоящая революция понимается III Интернационалом не только как внутреннее дело Германии. В беседе с главнокомандующим Западного фронта товарищем Тухачевским корреспондент как представитель ЦК КПГ убедился, что Красная армия полна энтузиазма прийти на помощь немецкому пролетариату и что ее при этом ничто не остановит: „Русская армия сметет, как былинку, польскую насыпь, которая будет отделять ее от немецкого пролетариата в его роковой час“»[142]. Подобные настроения расправы с национал-социалистами в свою очередь опекун III Интернационала Карл Радек приветствовал как признак «здоровых инстинктов народа», противостоящих «трусости и лжи» пацифистских, примитивных настроений. Для представителя ленинской гвардии жажда расправы была «здоровым инстинктом».

Настойчивая, открытая активность Карла Радека на политическом поле Германии как «смотрящего» от Коминтерна за революционной работой немецких коммунистов, признания, подобные процитированному выше докладу Клары Цеткин в штабе мировой революции в Москве, давали больше, чем нужно, оснований национал-социалистам пугать немецкого бюргера скорым приходом к власти промосковских коммунистов со всеми последующими красотами русского чекизма. Что они, национал-социалисты и Гитлер, весьма умело и эффективно, с пользой для себя и делали. Тем более что к моменту прихода к власти Гитлера картина ужасов большевизма дополнилась рассказами об ужасах раскулачивания и начинающегося российского ГУЛАГа. «Вам нужны тысячи немецких трупов на уличных фонарях каждого города? – обращалось к немецкой нации руководство НСНРП. – Или вы намерены ждать, пока, как в России, в каждом городе не начнет функционировать большевистская комиссия смерти, и каждый, кто не с диктатурой, будет отправлен к праотцам как „контрреволюционер“? или вы хотите спотыкаться о трупы ваших жен и детей, которые так же, как в Москве и Петербурге, подлежат устранению как „репродуценты буржуазии“? Нет, воскликнете вы. И тем не менее мы говорим вам: все это произойдет с той же планомерностью, как в России, если вы не вспомните, что теперь нужно бороться, если хочешь жить»[143].