Русская библия: История переводов библии в России

Не менее, а, пожалуй, даже более важной была проблема нормализации отношений с украинской православной церковью. Еще в первой четверти XVII в. эти отношения определялись по существу положениями Стоглавого собора. Как указывалось выше, украинская православная церковь некоторыми своими обрядовыми особенностями приближалась к греческой и отличалась от русской. Одно время руководство русской церкви придало такое значение этим отличиям, что относилось к православным украинцам и белорусам почти как к «инославным». Так, собор 1620 г. вынес определение, по которому перешедшие в российское подданство православные украинцы и белорусы должны были подвергнуться вторичному крещению, и этот обряд совершался даже над священниками. А несколько позже специальными указами царь и патриарх Филарет запретили ввоз в Московское государство «литовских», то есть напечатанных в Западной Руси, книг как «еретических»; обнаруженные же книги отбирались и даже сжигались. Но по мере того как все более реальной становилась перспектива воссоединения Украины с Россией, а русской церкви предстояло принять под духовную юрисдикцию целый народ, взгляд на украинское православие как на ересь становился явно нецелесообразным. С конца тридцатых годов постановления собора 1620 г. относительно «перекрещивания» украинцев и белорусов и запрещения «литовской» литературы фактически потеряли силу.

В русских правительственных и церковных кругах идея политического и религиозного объединения под эгидой русского царя всех православных народов, страдающих от притеснений «иноверцев» или «инославных», постепенно становится все более популярной. Идея эта, несомненно, была близка и самому царю Алексею. Никон при поставлении его на патриарший престол в речи, обращенной к царю, пожелал ему, чтобы бог распространил его державу «от моря до моря, и от рек до конца вселенной», и «расточенная в благочестивое твое царство, возвратил и собрал воедино… во еже быти ти на вселенной царю и самодержцу христианскому»; исходя из этого, есть все основания думать, что и сам молодой царь считал себя призванным объединить «расточенные» православные народы, верил, что ему самому, или, может быть, его преемникам суждено вернуть наследие предков, византийских императоров, и овладеть не только Киевом, столицей Древней Руси, но и Константинополем, центром всего восточного православия.

В этом случае важным и необходимым шагом на пути к будущему политическому и религиозному объединению и царь и патриарх должны были считать унификацию с другими православными церквами в культе и ритуале. В вопросе об исправлении богослужебных книг и обрядов Алексей Михайлович определенно придерживался ориентации на греческую церковь и опирался на влиятельные светские и духовные круги.

Но и теперь среди московских правящих кругов не было единства в этом вопросе. Царя поддерживали царский окольничий Ф. Ртищев, царский духовник Стефан Вонифатьев, архимандрит Новоспасского монастыря Никон (впоследствии митрополит новгородский, а еще позднее патриарх всея Руси), протопоп Казанского собора И. Неронов, юрьевский протопоп Аввакум и суздальский протопоп Никита Добрынин (Пустосвят). Сходясь во мнениях, что необходимо исправить некоторые обряды и церковные книги, члены этого кружка по-разному понимали свою задачу.

В то время как одни, например Ф. Ртищев, считали нужным производить исправления по греческим образцам, и к этому склонялся сам царь Алексей, другие допускали только одну возможность — исправлять по «древлеписьменным» славянским книгам в соответствии с решениями Стоглавого собора. К последней группе относились Никон (до конца 40-х годов), Неронов, Аввакум, Никита Пустосвят и многие другие.

Постепенно, однако, партия, ориентировавшаяся на греческую церковь, пользуясь поддержкой царя, усиливала свои позиции. На ее сторону перешел Никон, ставший в 1648 г. митрополитом новгородским, а в 1652 г., после смерти патриарха Иосифа, поставленный патриархом всея Руси. Впоследствии его бывший единомышленник, а позже ярый противник по вопросу о церковной реформе Неронов язвительно укорял Никона: «Святитель, иноземцев (то есть греков и украинцев) законоположения ты хвалишь и обычаи тех принимаешь благоверны и благочестии, тех родители нарицаешь, а мы прежде сего у тебя же слыхали, что многажды ты говаривал нам: „гречане-де и Малые России потеряли веру, и крепости и добрых нравов нет у них, покой де и честь тех прельстили и своим де нравом работают, а постоянства в них необъявилося и благочестия нимало“».

Теперь Никон широко использовал для своих целей знания и опыт греческих и украинских ученых-богословов. Отношение его к грекам изменилось настолько, что некоторые из них называли его «филэллином», а киевских ученых-монахов теперь стали специально приглашать в Москву в качестве учителей для «риторского обучения», в качестве переводчиков с греческого и латинского языков и справщиков, то есть редакторов религиозной литературы.