Читаем Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в. полностью

46. М., 1854, № 1–2, с. 3. К июлю 1757 г. относятся письма за вымышленной подписью «Христофор Зубницкий», одно — сочинителю нашумевшего «Гимна Бороде», т. е. Ломоносову, и другое — Г. Ф. Миллеру и Н. И. Попову, редакторам ЕС (по поводу все того же «Гимна»), Исследованиями В. Н. Перетца, П. Н. Беркова и Г. П. Блока установлено, что под псевдонимом «Зубницкий» скрывался не В. К. Тредиаковский, а, скорее всего, видный церковный деятель епископ рязанский Дмитрий Сеченов. Ломоносов, по-видимому, понимал, что за спиной автора письма стоит сам Тредиаковский, который, может быть, инспирировал его и уж во всяком случае принимал активное участие в его распространении, как это неоднократно случалось раньше. Именно потому в ответной эп-ме на Зубницкого Ломоносов дает резкий отпор своему главному оппоненту Тредиаковскому. Безбожник и ханжа. В молодости Тредиаковский слыл атеистом, а позднее придерживался религиозных взглядов (подробнее об этом см.: Берков, с. 52). Подметных писем враль. Ломоносов если не знал, то предполагал, что донос на него в Синод мог сделать Тредиаковский, который уже подавал подобный «извет» на А. П. Сумарокова в конце 1755 г., а в октябре того же года подбросил письмо самому Ломоносову с нападками на академиков (П. Пекарский, История имп. Академии наук в Петербурге, т. 2, СПб., 1872, с. 188–193). Печаль, что ты язык российский развращаешь. У Тредиаковского в последние годы жизни наблюдался поворот от «простого русского слова, каковым мы меж собой говорим», в сторону «глубокословныя славенщизны» (предисловие к переводу романа П. Тальмана «Езда в остров Любви», СПб., 1730, без с.). Уже за тридцать лет ты записной дурак. Слово «дурак» здесь имеет и второе значение — «шут»; Ломоносов намекает на знаменитую шутовскую свадьбу в ледяном доме (1740), — тогда Тредиаковский в маскарадном костюме читал новобрачным в «потешной зале» шуточную эпиталаму, начинавшуюся словами: «Здравствуйте, женившись, дурак и дура!» Изгага — изжога. Читать твои «синички», «вонючие лисички». Имеются в виду стихи Тредиаковского: «Поют птички Со синички, Хвостом машут и лисички» (из «Песенки, которую я сочинил еще будучи в Московских школах на мой выезд в чужие краи»), «Дорога некошна». Имеются в виду строки Тредиаковского: «Или тебе некошна вся была дорога» («Стихи эпиталамические на брак его сиятельства князя Александра Борисовича Куракина и княгини Александры Ивановны»). Некошна — нелегка. Красоули — см. примеч. 31. Ты Бородой скрывался. Здесь, как и в последнем ст. эп-мы, намек на пародию Тредиаковского «Переодетая Борода, или Гимн пьяной голове», в которой он нападал на «Гимн Бороде» Ломоносова и обвинял его автора в приверженности к спиртному. «Гимн Бороде», распространявшийся в списках, был написан в 1757 г. и направлен против высшего духовенства. Ломоносов, заподозренный в авторстве, был вызван для объяснения в Синод. Синод составил специальный доклад на имя императрицы Елизаветы Петровны, в котором предлагалось тексты «Гимна Бороде» сжечь, а против автора принять надлежащие меры. Усилиями И. И. Шувалова доклад остался без последствий. Пробин. Этим именем, производным от латинского прилагательного «probus» (честный), Ломоносов называет самого себя. Так он именует себя и в стих. «Злобное примирение господина Сумарокова с господином Тредиаковским».

47. М. В. Ломоносов, Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санкт-петербургской Академии наук маия 26 дня 1761 года, СПб., 1761, с. 11. Текст приводится в «Прибавлениях» к указанному астрономическому труду, цель которого — доказать справедливость гелиоцентрического учения. В основе эп-мы — изречение, содержащееся в произведении французского писателя Сирано де Бержерака (1619–1655) «Иной свет, или Государства и империи Луны»: «Было бы одинаково смешно думать, что это великое светило станет вращаться вокруг точки, до которой ему нет никакого дела, как было бы смешно предположить при виде жареного жаворонка, что вокруг него вертелась печь» (указ. соч., М.—Л., 1931, с. 137). Позднее эта острота была изложена во французской грамматике Жана Робера де Пеплие, которую Ломоносов знал и дважды рекомендовал для употребления в русских гимназиях (см.: В. Д. Рак, Возможный источник стихотворения «Случились вместе два астронома в пиру…». — В кн.: «Русская литература XVIII века и ее международные связи», Л., 1975, с. 217–219). В журнале «И то и сио» (1769, № 25, без с.) было напечатано на эту же тему анонимное стих., почти дословно повторяющее две заключительные строки эп-мы Ломоносова. Коперник Николай (1473–1543) — польский астроном, обосновавший гелиоцентрическую систему мира в соч. «Об обращении небесных сфер» (1543). Птолемей — правильнее: Птолемей Клавдий (ум. ок. 168) — древнегреческий ученый, создатель геоцентрической системы мира.

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология поэзии

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия

Похожие книги

Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор