Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики

Панславизм и Константинополь становятся узловыми пунктами сближения мыслителей славянофильства и теории официальной народности[200]. Совершенно в славянофильском духе М. П. Погодин призывал переориентироваться от Петербурга к Константинополю, от Европы к православному Востоку. Правда, при этом он апеллировал к гению Петра I, что было неприемлемо для славянофильских мыслителей. «Прилетай Непирова бомба, – ты, верно, по закону Немезиды, упадешь в министерство иностранных дел!.. Сожги своим жгучим огнем, что засветили англичане в аду, сожги все наши ноты с венскою включительно, все протоколы, декларации, конфиденциальные отношения, конвенции, инструкции, рапорты и все наши политические сношения с Европою! Гори все огнем! Мы оставим в Петербурге Медного Всадника стеречь устье Невы!.. Или нет – он соскучится один и, нахмурив брови, верно поворотит своего коня к Золотому Рогу… Все зовет Россию в Константинополь: история, обстоятельства, долг, честь, нужда, безопасность, предания… наука, поэзия, родство…»[201].

Когда стало очевидным поражение России, М. П. Погодин обратился в персональном послании к царю со словами, которых Николаю I не доводилось слышать и от наиболее оппозиционно настроенных обличителей, не то что от монархиста и бывшего поклонника: «Восстань, русский царь! Верный народ твой тебя призывает! Терпение его истощается! Он не привык к такому унижению, бесчестию, сраму! Ему стыдно своих предков, ему стыдно своей истории… Ложь тлетворную отгони далече от своего престола и призови суровую, грубую истину. От безбожной лести отврати твое ухо и выслушай горькую правду? Иноплеменники тебя обманывают! Какое им дело до нашей чести?.. Ведь они не знают нашего языка, с которым соединена наша жизнь, наша слава, наша радость… Так могут ли они, без веры, без языка, без истории, судить о русских делах, как бы ни были они умны, честны, благородны и лично преданы тебе или твоему жалованью?»[202]

С. П. Шеверев писал вирши о чудодейственной помощи русскому воинству со стороны святых. Показательно, что когда материальных сил для борьбы с Европой недоставало, мистически ориентированные авторы стали апеллировать к чуду. Происходило смешение исторического и религиозного пластов.

«Бесы революции»

Отмена крепостного права и ломка традиционного уклада народной жизни привели к актуализации апокалипсического сюжета. 1881 год есть знак, сохраняющий свое обозначение и при его перевернутом прочтении (подобно лжемессии, скрывающему свой лик за маской праведника) и разлагается на друкратное число 18, которое, в свою очередь, есть повторенная троекратно цифра 6. Именно 1 марта 1881 года, т. е. в день наступления старокалендарного нового года, совершается цареубийство. Для эсхатологического мировосприятия русского человека убийство Александра II воспринималось как ритуальное жертвоприношение. Одним из убийц являлся представитель еврейской нации И. И. Гриневицкий, что являлось дополнительным катализатором апокалипсических умонастроений.

В дальнейшем как персонификации Антихриста оценивались и Г. Распутин («святой черт»), и А. Керенский, и даже Л. Толстой[203]. «Три разговора» Вл. С. Соловьева задумывались в рамках антитолстовской критики. Антихрист Вл. С. Соловьева преподносится как зло, выступающее в обличии добра. Один из персонажей «разговоров», Дама, недоумевает: «Почему ваш Антихрист так ненавидит Бога, а сам он в сущности добрый, не злой?»[204]

Старообрядческий тезис о духовном пришествии Антихриста позволял не персонализировать его фигуру, а интерпретировать как коллективный образ («имя его легион») или как в целом состояние мира, погрязшего в пороках. Антихрист стал идентифицироваться с императорской государственностью, любые мероприятия которого могли быть расценены в эсхатологической перспективе. Данная традиция обусловила заявление Д. С. Мережковского: «самодержавие – от Антихриста»[205]. «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф. М. Достоевского, воспринятая, вопреки замыслу писателя, изобличить католическую церковь, как протест против унитарной государственности, расширила спектр экстраполяции духовного антихриста на тоталитарные режимы в целом. К. Н. Леонтьев, напротив, связывал Антихристово пришествие с распространением либерально-демократической системы и «омассовлением» культуры: «Антихрист не явится, пока в силе будет царская власть. Когда же всюду заведут самоуправство, республики, демократию, коммунизм, – тогда Антихристу откроется простор для действований. Сатане нетрудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от прошедшего и нынешнего столетий. Вот когда заведутся всюду такие порядки, благоприятствующие раскрытию антихристовых стремлений, тогда явится и Антихрист»[206].