Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики

– наличие устремленного в будущее общественного идеала, определяющего идеократические формы государственности; – идея преображения грядущего человека на основе принципов нравственности;

– отрицание необходимости конкуренции для экономического развития; – неприятие ростовщическо-спекулятивной экономики; – скептическое отношение к богатству и собственности;

– негативное отношение к потребительским установкам, нестяжательство; – интернационализм в идейном единстве человечества, борьба с восходящим к языческой платформе национализмом;

– императив спасения человечества от эрозии духовного разложения; – реализация восходящего к Ветхому и Новому Завету принципа «кто не работает, тот не ест»; – воспитание молодежи в духе альтруизма, взаимопомощи, взаимоуважения, других традиционных добродетелей;

– борьба с половой распущенностью, осуждение подмены сексом отношений любви;

– коллективизм, неприятие социального неравенства;

– вера в грядущую эсхатологическую победу сил добра.

Еще в 1937 году Н. А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма», выпущенной на английском языке и адресованной западному сообществу, открывал глаза Запада на иллюзорность произошедшей с Россией трансформацией[342]. Даже Ф. М. Бурлацкий, человек, стоящий явно не на христианской платформе, признавался, что включение в «Моральный кодекс строителей коммунизма» религиозных элементов был сознательным шагом его разработчиков[343].

Понимание истории СССР как преемственного этапа в истории российской цивилизации имеет принципиальное значение для нынешнего поколения россиян. Если большевизм был историческим разрывом с прежней Россией, то, значит, в 1917 году пресеклось существование российской цивилизации. И чьими тогда достижениями была победа в Великой Отечественной войне, освоении космоса, выдающихся побед в спорте? Очевидно, ни российская цивилизация, ни имперское цивилизационное государство не перестали существовать. Они лишь модифицировались, сменили язык, обрели новые формы в соответствии с новыми вызовами времени. Российская империя и СССР были различными модификациями одного и того же цивилизационного российского проекта. Следовательно, для движения вперед возможен и необходим синтез обеих моделей в современном российском государствостроительстве.

Русская православная эсхатология трансформировалась в XX столетии в советскую коммунистическую эсхатологию. Безусловно, советская эсхатология содержала в себе значимую составляющую западного утопического социализма. Имелась в ней и гегельянская компонента. Обе они рассматривались, как известно, в качестве истоков марксистского учения. Но была и неакцентированная в советских учебниках компонента цивилизационная, сфокусированная на рефлексии русской эсхатологии.

Квазирелигия

Истории неизвестно ни одной общности, чей исторический генезис осуществлялся бы на внерелигиозной основе. Речь идет о религиях в широком понимании, включающем и даосизм, и конфуцианство, и буддизм, не содержащих представления о Боге (богах), но имеющих общие дефиниционные составляющие – веру, культ, организацию верующих. Этимологически оно восходит к латинскому religion – «связь», указывая, с одной стороны, на вертикальную связь с миром трансцендентного, а с другой – на горизонтальную интеграционную связанность религиознозной общности. Из факта универсальности компонента религии в качестве фактора этногенеза следует вывод о факторной необходимости религиозности населения в обеспечение жизнеспособности этнической (и шире – государственной) системы. Советский эксперимент заключался в попытке создания общества, базирующегося на парадигме атеистического миропонимания. Казалось бы, опыт СССР свидетельствовал о принципиальной возможности такого миростроительства. В действительности, при реализации конкретных задач государственной политики в сфере управления идейно-духовными потенциалами народа был сформулирован некий квазирелигозный суррогат[344]. Под новыми маркерами воссоздавалась сущностно прежняя аксиология государственной религии. Такого рода трансформации определялись О. Шпенглером понятием «псевдоморфизма», выражающим видимость инверсии при сохраненной парадигмально неизменной культурной основе. Ниже приводится дуальный ряд соотношения традиционных религиозных и советских квазирелигиозных компонентов (см. табл.).

Трансформация религиозных образов и представлений в советской аксиологии