Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений

12 апреля 1941 г., в Лазареву субботу, в разгромленную столицу Югославии вошли части вермахта. Почти сразу же последовали репрессии против руководства Сербской Православной Церкви. Патриарх Гавриил, сопровождавший короля Петра вместе с отступавшими войсками до границы страны, был арестован и заключен под охраной в один из монастырей вблизи Белграда. Русскую эмиграцию также затронули всевозможные стеснения и ограничения со стороны оккупационных властей. Бывший посол России в Сербии В. Н. Штрандтман был арестован гестапо. Его освободили через несколько дней благодаря заступничеству Архиерейского Синода, но от руководства делами эмиграции полностью отстранили. В церковной литературе упоминаются случаи спасения от обысков гестапо прихожан белградского храма благодаря чудотворной Курской иконе Знамения[240].

Митрополит Анастасий (Грибановский).

В этих условиях руководство Русской Православной Церкви за границей заняло выжидательную позицию. Впрочем, митрополит Анастасий все же попытался установить контакты с оккупационной администрацией. 30 апреля он доложил на заседании Архиерейского Синода, что в сопровождении Г. П. Граббе посетил командующего германскими войсками в Сербии генерала Фёрстера, и тот заявил, что Синод может беспрепятственно продолжать свою деятельность и об этом посещении он доведет до сведения рейхсминистра церковных дел[241].

На следующем заседании Синода – 21 июня 1941 г., Первоиерах РПЦЗ доложил, что он в сопровождении Г. П. Граббе был принят новым командующим германскими войсками в Сербии генералом Шрёдером. Тот поблагодарил за приветствие и благопожелания и заверил в благожелательном отношении немецких властей к Русской Церкви, однако на вопрос о возможности установления связи Архиерейского Синода с заграничными епархиями ответил отказом, заявив, что вследствие военного времени переписка с заграницей невозможна. Командующий также обещал, что будут приняты все меры для отыскания и возвращения вывезенных из Белграда так называемых Гатчинских святынь (Филермской иконы Божией Матери, части Животворящего Креста Господня и десницы св. Иоанна Предтечи), но в годы войны они так и не были найдены[242].

Вскоре после начала оккупации были закрыты практически все русские периодические издания и приостановлена деятельность как заведомо ненадежных почти всех эмигрантских общественных организаций. Впрочем, русские эмигранты сразу же начали новый процесс самоорганизации. В данных условиях немцы решили взять этот процесс под свой контроль. 22 мая 1941 г. приказом командующего германскими вооруженными силами в Сербии было создано Бюро по защите интересов и для помощи русским эмигрантам в Сербии во главе с генерал-майором М. Ф. Скородумовым[243], который по своим взглядам был убежденным русским националистом и монархистом[244].

12 сентября 1941 г., неожиданно для германского командования, генерал отдал приказ о формировании отдельного Русского корпуса. В результате 14 сентября М. Ф. Скородумов был временно арестован, назначенных им руководителей отделов бюро немцы сместили с постов и вместо них поставили более лояльных людей. Начальником бюро стал российский генерал-майор В. В. фон Крейтер, имевший немецких родственников[245].

Резкое ухудшение материального положения, начавшиеся репрессии со стороны оккупантов, а также последовавшее в начале 1942 г. обязательное распоряжение подконтрольного немцам сербского правительства об увольнении с работы всех русских, вне зависимости от их гражданства, сделали жизнь эмигрантов в оккупированной Сербии крайне тяжелой. Кроме того, многие русские белые эмигранты стали объектами нападений и физического истребления для партизан-коммунистов. К 1 сентября 1941 г. Бюро по защите интересов и для помощи русским эмигрантам в Сербии зарегистрировало 50, а к лету 1943 г. – около 300 убийств, в том числе 27 священнослужителей[246].

Из-за враждебных акций коммунистических партизан в 1941 г. фактически прекратила существование русская монашеская община в монастыре Туман. Известный в дальнейшем афонский старец иеромонах Серафим вместе с отцом Антонием (Медведевым) и сербским иеромонахом Стефаном (Милковичем) во время нападения партизан бежали из обители через окно, и, по воспоминаниям о. Серафима, вдогонку им летели пули[247].

У самого митрополита Анастасия в первый же день нападения Германии на СССР – 22 июня 1941 г., был произведен обыск в покоях. В гестапо владыка имел репутацию англофила, в частности, там учитывали его тесные связи с английской администрацией Палестины в период управления архиереем Русской Миссией в Иерусалиме. В этой связи агенты гестапо искали прежде всего компрометирующую митрополита переписку[248].

Одновременно с обыском у митрополита Анастасия были произведены тщательные обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел Синодальной канцелярии Г. П. Граббе, которого на несколько дней заключили под домашний арест[249].