Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Пайпс осуществляет псевдологический ход. Своевольно и тенденциозно оторвав Россию от христианского мира, он инкриминирует Русской Православной Церкви разрыв с народом. «Ни одна ветвь христианства не относилась с таким равнодушием к проявлениям социальной и политической несправедливости»[131], -вещает американский «россиевед», напрочь забывая о жестоком и беспрецедентном не просто равнодушии, но и чудовищном игнорировании права на жизнь и духовную свободу тысяч верующих во Христа католиков во времена инквизиции.

Несостоятельность воззрений Р. Пайпса доказывается примерами из российской духовно-исторической литературы. Например, еще митрополит Иларион (конец X – начало XI в., около 1054 (1055) – идеолог древнерусского христианства, митрополит Киевский (с 1051 г.), писатель и мыслитель, обосновал историко-духовную необходимость сближения Киевской Руси с Западом именно после принятия христианства[132]. Согласно Илариону, мировая история вершится по определенному Богом плану, а само движение ее воплощается в приобщении все новых и новых народов к «благодати» (т. е. к христианству). Более того, в «Слове о законе и благодати» утверждается «право молодого славянского народа быть новыми мехами для "старого вина»[133].

Не вдаваясь в целый ряд российских духовно-исторических «аномалий», обнаруженных гарвардским профессором, укажу еще на одну. «Москва сделалась третьим Римом, – пишет Р. Пайпс, – и как таковая будет стоять вечно, ибо четвертому не бывать. Идея эта была сформулирована где-то в первой половине XVI века псковским монахом Филофеем и стала неотъемлемой частью официальной политической теории Московской Руси» (курсив мой. – В. Г.)[134].

Выше уделено некоторое внимание вопросу о правильной интерпретации теории «Москва – Третий Рим». В дополнение к отмеченному воспроизведу принципиальное утверждение Филофея, обращенное к Василию III: «Храни и внимай, благочестивый царь, – обращается он к Василию III, – тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать. И твое христианское царство другим не сменится по слову великого богослова, а для христианской церкви сбудется блаженного Давида слово: "Вот покой мой во веки веков, здесь поселюсь, как пожелал я того"»[135]. В послании к Ивану IV падение второго Рима представлено полным и бесповоротным вследствие его соединения с латинской верой (флорентийская уния 1439 г.). Таким образом, учение «Москва – Третий Рим» помимо эсхатологического содержит мессианический аспект, выражающийся в идее смены богоизбранности народов, отвержения одного и призвания другого народа как оплота христианства[136].

После сказанного вряд ли можно считать правомерным категоричное утверждение Р. Пайпса, что «Третий Рим стал неотъемлемой частью официальной политической теории Московской Руси». Однако, хотя Филофей указывает на христианское целеполагание своего послания, развивая мотив, прозвучавший в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, тем не менее со временем теория о «Третьем Риме» действительно приобрела политикоидеологический акцент как идеологическое подкрепление самодержавной власти московского царя. Подобный смысл возникал в творчестве Данилевского, Каткова, Тихомирова. Этот акцент, увы, сохраняется у отдельных интеллектуалов и сегодня. К сожалению, и в прошлом, и в наши дни некоторые из них как бы забывают главное, что генеральный замысел Филофея нисколько не деформируется от взглядов его интерпретаторов. И нам приходится сожалеть, что у Р. Пайпса есть сторонники в России[137].

Подведу частичный итог. Можно выделить из написанного ряд смысловых блоков.

Первый. Феномен национализма не только слабо изучен, но и повсеместно воспринимается как явление негативное и реакционное. В числе противников национализма немало христиан, которые не без основания полагают, что христианская любовь учит видеть брата в каждом человеке и христианин рожден быть гражданином вселенной. Патриотизм и национализм интерпретируют как несовместимые с духом христианства.

Второй. Существует не просто неприятие национализма, но имеются многообразные формы его извращения и отрицания.

Третий. В числе патологических форм национализма, распространенных в наше время, – национальные ненависти, безнравственные и разрушительные, в частности иррациональная ненависть к русским. Тенденции антируссизма, к сожалению, перестали быть редкостью. Достаточно напомнить о национа-лизмах прибалтийских, грузинских, украинских и некоторых других. Конечно же, речь не идет о всеохватных негативных эмоциях целых народов, национальный негативизм по отношению к русским свойствен определенным слоям населения, впадающим в патологию под воздействием своих лидеров и тенденциозных идеологов.