Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Ненависть к русским не универсальное национально-психологическое явление. Доминирующей альтернативой ему служит любовь и уважение к русским и России, что подтверждается множеством аргументов социально-политического и духовно-нравственного характера[138].

Четвертый. Ненависть к русским как одна из форм патологического национализма обусловлена многозначными духовноисторическими факторами, которые, на мой взгляд, работают на анализ типологии национализма. И самое главное – на адекватное определение места и роли русского народа в истории и судьбе России. Более того, специальный анализ русизма в относительно нетрадиционном плане позволяет сосредоточиться:

а) на проблеме смысла существования российской цивилизации в мире, глубинной трагической и героической истории России;

б) на проблеме типологии национализма и специфике русского национализма, к чему подводит вплотную предложенный анализ; в) на исторически неотразимых параметрах величия русского народа и его позитивной роли в судьбах других народов России и мира («доказательство от противного»); г) на проблеме национальной идеи в принципе с выходом на русскую (российскую) национально-историческую идею; д) на историко-методологической возможности адресовать ненависть к русским тем извратителям теории «Москва – Третий Рим», которые пытаются экстраполировать лживую трактовку этой теории на современную Россию, т. е. сделать ее источником угрозы миру и безопасности на планете.

* * *

Теперь можно приступить к вопросу о типологии национализма, к рассмотрению своеобразия русского национализма и характера соотношения феномена национализма и национальной идеи, что явится, с одной стороны, синтезом вышеизложенного, а с другой – преддверием анализа сущности и содержательной структуры русской («российской») национально-исторической идеи.

Теоретико-исследовательская значимость типологии национализма, обусловливается прежде всего тем, что именно выход к типологии позволяет снять однозначность в социокультурной и духовно-нравственной трактовке важнейшего феномена истории и культуры, который тесно соприкасается с животрепещущими сторонами бытия наций и государств. Однозначно негативные оценки национализма постепенно разрушают баланс тех социокультурных и духовных сил, которые скрепляют мир и противостоят гибельному синдрому вражды, межличностной и международной нетерпимости.

Вне типологии национализма мы оказываемся в «объятиях» смертельного социального недуга, способного порождать крайние формы человеконенавистнического экстремизма, не исключая международных войн и локальных вооруженных конфликтов между нациями и народностями. Поэтому необходимо понять истинную природу национализма и недопустимость его однозначно патологической трактовки, а тем более ее реализации в социальных и межличностных отношениях.

Неизбежны вопросы: откуда же появились извращенная интерпретация национализма и ее следствие – понимание национализма как чудовищного порождения социума, угрожающего его существованию? И почему столь тяжко и долго восстает спасительная альтернатива – другой тип национализма: национализм как любовь и уважение к своему народу и как братское отношение к другим нациям, народам и народностям?

И еще весьма непростой вопрос: на каком типе национализма может базироваться национальная идея? Правомерна ли национальная ненависть к народу или его части в условиях национальной идеи, сосредоточенной, например, на защите Отечества от агрессии? Или: правомерна ли национальная ненависть, когда имеет место мобилизация населения на отстаивание реакционной национальной идеи? Забегая вперед, нужно сказать: для понимания феномена национализма, как и для выяснения характера национальной идеи, абсолютно необходим эвристический выход на гносеологический принцип типологии любых явлений и объектов познания. Однозначности в аксиологии, гносеологии и онтологии быть не должно.

Однако в чем же таится корень однозначно бескомпромиссной трактовки национализма? В чьи «объятия» мог попасть Д. С. Лихачев, мыслитель и теоретик, которого многие называют совестью нации? Ведь именно ему принадлежат оценки, от которых стынет кровь: «Национализм самое тяжелое из несчастий человеческого рода… как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам. это проявление слабости, а не силы нации»[139].

Можно не расширять диапазон данных раздумий и умозаключений, т. е. не заглядывать в просторы глубинных историко-психологических факторов, порождавших нетерпимость и неприязнь людей друг к другу. Здесь поле анализа необъятно и выходит за рамки и данной темы, и моих творческих возможностей.

Лучше сузить этот поиск и свести его к обстоятельствам преимущественно социально-политического характера, наиболее близким к однозначному пониманию национализма как порождению злобы и ненависти народов друг к другу.