Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Суть в том, что мы стремились не автономизировать проблему русской идеи, о чем выше упоминалось. Мы стремились наш философско-исторический акцент выразить как доминанту всего исследования. Об этом в Заключении будет еще сказано. Сейчас же конкретно об историософской ориентации в отношении содержательной структуры русской идеи.

Во-первых, содержательная структура не будет характеризоваться только повторением вышеизложенного, придадим ей обновленное обобщение. В нем соединим три ипостаси: содержательная выраженность русской идеи (объективная ипостась); ее осознание, восприятие людьми (субъективная ипостась); разработка идей лидерами нации (персонифицированная ипостась).

Отсюда, соответственно, преподнесение компонентов русской идеи будет рассчитано на триединое раскрытие: объективная содержательная выраженность; характер ее восприятия определенными представителями социальной структуры общества; притягательная сила ярких идей и авторитета их творцов.

Во-вторых, все компоненты русской идеи воплотят православно-христианское мировоззрение, духовно-нравственный облик. Ни одного из них не обойдет православие. При этом, конечно же, степень его выраженности предстанет вариативно.

В-третьих, содержательная структура русской идеи не может полноценно быть раскрыта вне акцента на субъектах русской идеи. Таковыми являются социальные группы и, конечно же, персоналии. Государствообразующий народ России – русский народ, он же главный субъект русской идеи. Ф. М. Достоевский, анализируя феномен русского народа в творчестве А. С. Пушкина («Пушкин»), выходит на оценку «силы духа русской народности». Он квалифицирует ее как стремление «в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности…..». «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит. стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». И далее Достоевский поясняет, что Россия «…все эти два века. служила Европе. гораздо более, чем себе самой»[239].

В представленном выше тезисе к рабочему определению русской идеи упоминалось об относительной демаркации у русских мыслителей по вопросу об отношении русской идеи к миру, ее альтернативной направленности – к народам мира или к России.

Выходя на оценку содержательной структуры русской идеи, невозможно обойти исторический акцент о месте русской идеи в системе мировых цивилизаций. Мы констатировали правомерность двух относительно расходящихся позиций у русских мыслителей (например, Ф. М. Достоевский и И. А. Ильин[240]).

Нельзя не подчеркнуть, что русская идея фокусирует в своей содержательной структуре не только внутренние процессы российского социокультурного развития. Начиная с эпохи Средневековья и до наших дней русская идея и ее интеллектуальные выразители неизменно обращали самое серьезное внимание на отношения России и ее народов с другими народами и государствами мира. При этом неизменным эпицентром была и остается проблема «Россия – Запад». Вне того или иного ее решения невозможно совершенствовать, продолжать строить «российский корабль».

В-четвертых, в содержании русской идеи, ее основных структурных компонентов наличествует также и эмоционально-психологический уровень. Не случайно И. А. Ильин называл русскую идею «идеей любящего сердца». Любовь к своему Отечеству, вера в свой народ, осознание его вклада в мировую культуру и основанное на этом чувство национального достоинства – все это характеризует содержательные компоненты русской идеи.

В-пятых, чувство национального достоинства и связанный с ним истинный патриотизм предполагают с необходимостью осознание грехов и слабостей, ошибок и просчетов в истории России, ее судьбе и, конечно же, в содержании русской идеи, ее главных компонентов.

Учитывая продолжающиеся в наше время дискуссии о сущности, месте и роли патриотизма, вспоминаются слова П. Я. Чаадаева, который в своей «Апологии сумасшедшего» (1836–1837) предложил не забывать диалектику любви к Отечеству и любви к истине: «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, – но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к истине…..»[241] и «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Теперь мы прежде всего обязаны родине истиной»[242].

Вспомним и о В. С. Соловьеве. Выше упоминалась его тенденция ориентации русской идеи преимущественно на народы мира (см. «Русская идея»). В работе «Оправдание добра» акцент смещается, и мы читаем: «Мы должны любить все народности, как свою собственную. Этой заповедью утверждается патриотизм как естественное и основное чувство. В то же время это чувство освобождается от. народного эгоизма, становясь основой и мерилом для положительного отношения ко всем другим народностям сообразно. нравственному началу»[243].