Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология

340. Рассказов… пестротой – опора на готовые названия литературных произведений: раннего сб. Чехова («Пестрые рассказы», 1886) и одноименной книги римского автора Элиана (II–III вв. н. э.). Нездешней – опора на название сб. ст-ий Кузмина «Нездешние вечера» (1921). В постели, одна, снег, метели – возможные отсылки к «Соломинке» Мандельштама (1916): Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне… подушки… кровать… лед бледно-голубой… в комнате тяжелая Нева… ИС 1-1 охватывает все ст-ие – единое сложно-подчиненное предложение, с инфинитивами в обрамляющих строках. Первый инфинитив – сказуемое главного вопросительного предложения, инвертированного, да и синтаксически очень изощренного (стандартно было бы: *Я хочу потешить вас пестрыми рассказами о своем бродяжничестве… – по модели фетовского № 53: Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало <…> Рассказать, что отовсюду На меня весельем (!) веет), второй инфинитив зависит от модального сказуемого придаточного (могли). Импрессионистически набросанное разнообразие впечатлений и горизонтов (бродяжьей, нездешней, веселостью) контрастно совмещается с нарочитой косвенностью (смещенностью и вопросительностью) синтаксиса и камерностью обстановки в спальне адресатки (в постели, в полусне, легко). В начале весь далекий хаос интонационно (благодаря косвенности) ставится в зависимость от воли героини, а в конце, напротив, метафорически накладывается на интимный интерьер (подушек снег, одна в… метели). Этому вторит контраст между, с одной стороны, сложностью синтаксиса (в придаточном есть еще и деепричастный оборот) и интертекстуальной подоплекой текста, а с другой – структурным минимализмом (это одно предложение), симметриями (главное и придаточное делят текст ровно пополам, инфинитивы расположены зеркально), четкостью повторов (подряд идут три однородные анафорические строки с Такой), правильностью версификации (Я4жм – самый обычный размер) и непринужденностью (ср. прямотой) тона. Тематическое ядро ст-ия органично совмещает любовный мотив («я [остающееся неназванным] – вы») с типичным для ИП ходом от «иного» к «домашнему» и метапоэтическим топосом (каких рассказов; ср. Я научился вам, блаженные слова в «Соломинке» и ранее у Фета: Рассказать… <…> Что не знаю сам, что буду Петь, – но только песня зреет). См. Ж-2008б.

Сергей Милиевич Рафальский (1896–1981)

Р. – эмигрант, представитель поэзии так наз. пражского «Скита (поэтов)».

341. «Как солнечные, зреющие нивы…»

Как солнечные, зреющие нивы,
как женщины, успевшие зачать

,слова мои теперь неторопливы,
и мирная дана им благодать.

И мне дано, переживя порывы,

беспутство сил покоем обуздать,
к родной земле – ветвями гибкой ивы
мечты и сны блаженно преклонять.

И вспоминать

звенящую, как звезды,как звезды увлекающую лёт,
пору надежд невыразимых просто,
пору цветов, переполнявших сот,
когда душа томилась жаждой роста
земным недосягаемых высот.

1925

[Поэты пражского «Скита», 30]

341. Сочетание ИП с твердой формой сонета. ИФ 1+3, постепенно автономизирующиеся, появляются уже в катренах (один в первом, два во втором), а последний открывает первый терцет и управляет всем последующим синтаксисом до конца сонета. Топика медитативная, ностальгическая (вспоминать), метапоэтическая (слова мои).

342. В изгнаньи