Русская история. В самом сжатом очерке

К величайшей беде для революции, наша московская организация оказалась неготовой к такому обороту дела. Сосредоточив все свое внимание и всю свою агитацию на рабочей массе, — мы знаем, как это было жгуче необходимо в Москве, — она плохо была связана с солдатским движением, рассматривала свою «военную организацию» как нечто второстепенное и дополнительное. Глава московской организации — им был Шанцер — сдерживал солдатское восстание, вместо того чтобы его развертывать (как требовали некоторые члены МК, оставшиеся впрочем в меньшинстве). Что ростовское восстание придется буквально накануне ареста Петербургского совета, т. е. такого выступления правительства Витте, которое должно было заставить нас выступить во что бы то ни стало, если мы не хотели сдаться без боя, — это знаем мы теперь, задним числом, но это трудно было предвидеть 2 декабря (ст. ст.) 1905 г.

Восстание пошло необыкновенно дружно. Наиболее активная часть офицерства, мы знаем, втайне сочувствовала восставшим; остальные просто растерялись и стушевались. Командующего войсками не пустили во двор Спасских казарм, где стоял Ростовский полк. Казармами управлял солдатский комитет, которого слушались не только ростовцы, но и стоявшие в тех же казармах астраханцы. Даже «учебная команда», игравшая в полках роль внутренней полиции и выведенная для «усмирения», вместо стрельбы по «мятежникам» побраталась с ними. Солдаты силой достали боевые патроны, — а что еще важнее, при Ростовском полку была уже пулеметная рота с 8 пулеметами, тогда новым оружием: в московском гарнизоне в тот момент пулеметов было всего 13. В центре восстания таким образом стояла наилучше вооруженная сила Москвы — в этом отношении Ростовский полк декабря 1905 г. напоминал «Потемкина» июня того же года.

Начальство правильно ожидало распространения движения на другие части. В тот же день вечером в Московский совет явились представители саперных батальонов, стоявших в Сокольниках, под самой Москвой. Во главе депутации был фельдфебель — глава младшего комсостава в те времена: это показывало, что поднималась сплошь вся солдатская масса, — все, за исключением офицерства. Вызвав представителя Московского комитета, он сказал ему: «Мы знаем, что происходит в Ростовском полку. Саперы хотят сделать то же самое. Мы уже запаслись патронами. Под нашим караулом находится большой арсенал. В любой момент мы можем передать его вам. Присылайте надежных рабочих».

Возможно, что говоривший преувеличивал силу и значение сознательных солдат, хотя саперы, войско техническое, были безусловно самой иителлигентной и сознательной частью царского войска вообще. Безусловно верно было то, что настроение московского гарнизона в целом быстро поднималось. Того же 2 декабря удалось собрать совещание, где были представители не только ростовцев и саперов, но и от полков Екатеринославского (стоявшего в Кремле), Несвяжского, Троице-сергиевского резервного, где волнения были уже неделей раньше, и даже казаков. Это собрание некоторые историки называют советом солдатских депутатов, и несомненно оно было зачатком такого совета.