Русская книга о Марке Шагале. Том 1

Если можете меня приютить на выставке, приехал бы сам. Если только Вы признали во мне художественность, а ведь это и есть только: необходимое «сколько», за остальное позвольте мне ручаться рано или поздно моей кудрявой головой.

С почтением

Марк Шагал.

Exp.: Витебск. Покровская.

Соб[ственный] дом.

РО ГРМ. Ф. 137. Оп. 1. Ед. хр. 1721. Л. 7–8. Автограф.

Опубл.: Chagall Martingny 1991. P. 235–236 (пер. на фр.); Chagall Frankfurt 1991. S. 147 (пер. на нем.); Chagall Paris 1995. P. 239 (пер. на фр.); Harshav 2004. P. 223 (пер. на англ.).

40. Шагал – А.Г. Ромму

[Апрель-май 1915 г. Витебск]

Вит[ебск] 915

Дорогой Александр.

Получил твое письмо. Только что приехал из деревни, где искал дачу и для мамы (она еще более больной приехала во время войны из немецк[ого] курорта), и для себя. От тебя же, по правде говоря, и не ждал письма¹²⁹. Не знаю, чем это объяснить. Сам же я не писал, так как все равно письма более того, чем ты знаешь, не могли бы сказать: о всегдашнем моем неменяющемся отношении к тебе. Скорее всего я имел основание беспокоиться о тв[оем] здоровье, котор[ое] у кого нынче оно благополучно? Я здоров, но постарел как все, наверно. Работал до послед[него] времени «этюды»¹³⁰, котор[ые] все сейчас и часть котор[ых] была, (а м[ожет] б[ыть], еще и теперь), на выставке «1915» в Москве¹³¹. Это тип средних и по работе, думаю, и по размеру работ «для отдыха», каков[ой] я считал нужным и приятным для себя делать после несколько бурной моей жизни заграницей.

О судьбе моих же заграничных работ ничего еще неизвестно. Полагаю так или иначе что-ниб[удь] получить из своих вещей с выстав[ки] в Берлине, состоявшейся там в мае – июне пр[ошлого] г[ода], и также 3 больш[ие] карт[ины] с Амстердама и Парижа¹³². Посмотрим. Ничего заграничного вообще я с собой не забрал и даже ателье мое еще «за мной»¹³³. Также неизвестна мне (или неизвестна будет) судьба француза содержат[еля] галереи, заключившего со мной контракт на определ[енное] время еще до войны¹³⁴.

Витебск обыкновенный скучный город, но близкий мне лишь потому, что в нем родился. Чувствуется война и здесь. Только мне бывает иногда грустно, что ни музыки, ни книг, ни картин здесь не видать. Вот уж год как я не видел ни одной русской картины со дня приезда¹³⁵. Участвовать на русск[их], особенно молодых выставках я, по правде, боюсь. Насколько можно и нужно было участвовать рядом с европейцами модернистами, в крови котор[ых] струится кровь великих традиций, дерзаний и скромности, глубокой очищенной культуры, передающейся там от дедов к правнукам, настолько здесь часто видишь желание шутить и шутить, что не всегда мыслимо. Произведения искусства не могут служить орудием шуток, насмешек. Шутить не над кем, а только над самим собой. Вот почему так полезны и ценны все последние подвижнические течения в искусстве и футуризм в Италии. Лично я не хожу ни по одному из этих путей.

Относит[ельно] приезда в Питер нужно было б к будущ[ей] осени, пожалуй¹³⁶. Я хлопочу с «правами» и что касается выставлений в «общ. безпарт.»¹³⁷, тогда же посмотрим.

Как ты думаешь, приняли бы у меня рисунки черн[ые] с бел[ым] в «Сатирик[он]»?¹³⁸ Вообще смог бы ли я в подобных где журналах посотрудничать? Здесь у меня нек[оторые] уроки, успехами которых я доволен, но они их не понимают.

Пиши. Привет тв[оим] родным.

Твой Моисей.

P.S. Брат мой¹³⁹ свобод[ен] – по болезни. Сестра, рисовавш[ая], замужем¹⁴⁰ (одна в Питере замужем: Анна¹⁴¹. Мал. Подъяческ[ая] д. 14, кв. 21). Да и я, пожалуй, стану «мужем»¹⁴².

ОР ГТГ. Ф. 62. Ед. хр. 63. Автограф.

Опубл.: Письма Ромму 2003. № 17. С. 598; Письма Ромму 2008. № 17. С. 68–70.

41. Шагал – А.Н. Бенуа

[Конец 1915 – начало 1916 г. Петроград]

Дорогой Александр Николаевич

Простите, что беспокаиваю Вас. Я был у Вас, но не застал, к сожалению, дома. Чувствуя себя еще не совсем здоровым после недавней болезни, я решаюсь написать Вам вместо изнуряющей меня ходьбы. Да и легче мне написать то, что с трудом могу сказать – положение мое делается все более невыносимым – то лежу (заболеваю) в кровати, то скитаюсь по улицам – бледнею на каждом углу.

Ведь я совершенно один, и каждому проходящему ведь некогда – иногда – улыбнуться в знак согласия. – Повсюду та же участь что с А. Коровиным¹⁴³. Повестка за повесткой извещают меня о скором выселении (куда? на Камчатку?)

С Гаушем Бог знает что выйдет, боюсь к нему зайти, чтоб, б[ыть] м[ожет], не потерять последнюю надежду¹⁴⁴. Но Вы поговорите с ним? Я послал Ему письмо на днях. Лишь после Вашего переговора с ним, я завтра же вечером зайду к нему.

Простите мне мой несолидный, но естественный тон письма при моем глубоком почтении и любви к Вам

Шагал.

Надеждинск[ая] 18. 3¹⁴⁵.

РО ГРМ. Ф. 137. Оп. 1. Ед. хр. 1721. Л. 5–6. Автограф.