Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Давно уже нет Беллы, она умерла в Нью-Йорке в 1944 году. В 1995 году умерла Ида Шагал¹⁶². А картина «Ландыши» продолжает жить. «Теперь вы поняли, почему так рыдал Марк Захарович? – спросила меня Анастасия Павловна. – Напишите когда-нибудь об этом. Даже если это легенда или семейное предание, все равно – напишите!» <…>

Гейзер М. Я жизнь провел в предощущенье чуда // Лехаим (М.). 2000. Июль.

31. М.В. Толмачев

<…> В 1973 году, преодолевая невероятную давку и заслоны, я подвел к Шагалу Наталью Давыдовну Эфрос, знакомую с ним с конца 10-х годов; она назвала себя, маэстро всплеснул руками, они облобызались, а затем Марк Захарович сказал стоявшей рядом Е. Фурцевой: «У нее находится одна из лучших моих вещей». Екатерина Алексеевна была не самой плохой из советских министров культуры и обладала определенным тактом и жен ским обаянием, но тут вышла промашка: «Так пусть она ее нам отдаст…» Шагал лукаво усмехнулся, Н.Д. промолчала. Конечно, у нее и в мыслях не было отдавать картину им. Потому что, кто знает, где она потом могла ока заться. А пока, слава Богу, остается в Москве, но и по миру ездит.

М.В. Толмачев

Я позволю себе еще несколько размышлений, окрашенных воспоминаниями. Выступая в 1973 году в Третьяковской галерее, Шагал, приближавшийся тогда уже к своему 90-летию, говорил о том, что источник его жизненного и творческого долголетия – любовь: «Я всю жизнь жил только любовью…»¹⁶³ Действительно, из облика, из манер этого очень старого и в то же время не дряхлого человека излучались любовь и доброжелательность. Что-то от рембрандтовских евреев проступало в чертах его лица.

Вот Шагал вышел после вернисажа через служебный ход галереи в Малый Толмачевский переулок, его снова обступили восторженные люди, аплодисменты, к нему протиснулся начинавший тогда литератор Михаил Поздняев, преподнес переписанный от руки и посвященный Шагалу сборник своих стихов. Марк Захарович ласково потрепал его по голове…

В Витебск он не поехал. Он с трудом узнавал Москву. А что ждало бы его там? Он прекрасно понимал, что нет уже больше ни того Витебска, ни той России, частью которой он был. Хотя они продолжали жить в его памяти и на его полотнах, полотнах самого «жидовитого» (Абр. Эфрос)¹⁶⁴ из русских художников, каким был, есть и останется Марк Захарович Шагал.

Август 1995 г.

Париж – Нюрнберг

Толмачев М. Шагал в парижском Токийском дворце. Размышления и воспоминания // Русская мысль (Париж). 1995. № 4089. 3–9 августа. С. 14.

Перепеч.: Толмачев М.В. Бутылка в море: Страницы литературы и искусства. М., 2002. С. 443–444.

32. С.А. Дангулов

<…> Действительно, Шагал в Москве – впервые за пятьдесят один год.

В его московских маршрутах есть план, а следовательно знание, – все, что он смотрел, точно соотносится с его сутью, с его представлением о России.

С.А. Дангулов

Был в Оружейной палате, очень устал, не досмотрел до конца, сказал:

– Все очень русское.

Вспомнил и неоднократно свои иллюстрации к «Мертвым душам», сказал:

– Гоголь – это вся Россия.

Многократ говорил о Витебске:

– Я всегда помню о Витебске и очень люблю его. У меня нет ни одной картины, на которой вы не увидите фрагменты моей Покровской улицы.

Смотрел свои старые картины, хранящиеся в государственных и частных собраниях, подтвердил авторство… В этом осмотре частных собраний был смысл: Третьяковка открыла выставку Шагала.

Марк Шагал в Третьяковской галерее, Июнь 1973

После вернисажа пошел в зал древней живописи и долго стоял перед рублевской «Троицей». Захотел увидеть врубелевские работы и, опустившись на стул, смотрел «Демона»… Собрался уходить, а потом вновь пошел смотреть «Троицу» и вернулся к «Демону». Все повторял: Рублев и Врубель…

Хотелось думать: в этом интересе к Рублеву и Врубелю было что-то характерное для сути Шагала, для понимания художником того, что есть русское искусство, его непреходящее существо, его вечный поиск… <…>

Дангулов С.А. Шагал // Дангулов С.А. Художники. Штрихи к портретам. М., 1981. С. 419–420.

33. А.К. Гладков

Из дневниковых записей

30 июня 1973

А.К. Гладков