Русская книга о Марке Шагале. Том 2

<…> В ноябре 1920 года театр был переведен в Москву. Это уже был «Еврейский Камерный театр», имевший даже свой маленький зал, всего на девяносто мест. Удача молодого театра была в том, что в него пришел работать интересный, своеобразный и насквозь еврейский народный художник Марк Шагал. Он не знал специфики сцены и театра. Он не признавал третьего измерения на сцене, ему хотелось превратить спектакли театра и самый театр с его зрительным залом в выставку своих полотен. Он расписал стены зрительного зала изумительными фресками²²³, в том самом своеобразном стиле, что и декорации к первому спектаклю театра в Москве – «Вечеру Шолом-Алейхема». Значение Шагала в том, что он помог театру, отойдя от абстрактного преодоления техники, приблизиться к еврейскому быту, претворенному в искусство. Одноактные этюды Шолом-Алейхема заиграли на сцене в ритмах, звуках, красках, раскрывая маски, гримасы старого местечкового быта. Мягкая улыбка Шолом-Алейхема приобрела большую значительность тем: она была углублена, приобретая порой характер трагического гротеска. Уже в этих первых спектаклях и зрители, и пресса имели возможность отметить яркое дарование Михоэлса, свежие побеги творчества Зускина и других актеров. Можно сказать, что на Шолом-Алейхеме театр научился претворять бытовщину и характерное в жизни еврейского мещанства – на сцене в виде определенного театрального приема.

И когда «Шагаловская коробочка» – на девяносто зрителей – была уже слишком мала, Еврейский Камерный театр получил новое помещение с настоящей сценой и настоящим зрительным залом. <…>

Театральная декада (М.). 1935. № 5. С. 5.

254. С. Марголин. Из статьи «Художник и театр»

[Май 1935 г.]

<…> Трудно сказать, кто больше воздействует друг на друга своими влияниями, принципами: художники на театр или театр на художников.

Нет, этот вопрос должен быть решен в пользу театра. Как бы ни были своеобразны и творчески оригинальны все эти художники, ГОСЕТ подчиняет их вернее – увлекает их исканиями своего сценического стиля. Естественно, что ГОСЕТ выбирает только тех художников, которые больше всего способны понять его требования в искусстве и соответствовать его задачам. <…> Все мы отлично помним, что Марк Шагал принес в ГОСЕТ свои фантастические вымыслы, свои химерические образы, летающие и кувыркающиеся в воздухе фигуры евреев-чудаков дореволюционного, допотопного и захолустного местечка. Шагал, воспаленный и одержимый, захваченный шквалом первых дней Октября, передавал на театре своими эскизами и панно наше отношение к революции. Только ГОСЕТ мог превратить живописца и графика Шагала в художника большой театральной выразительности. И если Шагал является пионером декоративных композиций ГОСЕТа, то и ГОСЕТ оказался пока к сожалению единственным источником театральных вдохновений и замыслов Шагала. <…>

Театральная декада (М.). 1935. № 5. С. 8–9.

255. Из «Энциклопедического словаря Русского Библиографического Института Гранат»

[1938]

Шагал, Марк, художник, род. в 1887 г. в Витебске в семье мелкого торговца.

С 1907 г. отдался живописи, учился в Петербурге у Бакста, в 1910 г. уехал в Париж, где испытал влияние Матисса, Пикассо, Руссо и Лежера. В 1914 г. вернулся в Россию, после революции основал в Витебске Академию Художеств, с 1922 г. обосновался в Париже. Шагал стремится преобразить природу изнутри и видит недостатки импрессионизма и кубизма в том, что они это преображение привносят извне – первый расчленяет пейзаж по теории света, второй – деформирует природу по теориям третьего и четвертого измерения. Эти требования, а также живая фантазия и некоторая склонность к мистике, сближают Ш. с теориями сюрреализма и экспрессионизма. – Кроме картин маслом, хранящихся в музеях Дрездена, Москвы, Парижа (Люксембург) и др. и в частных коллекциях, Ш. принадлежит ряд офортов, иллюстрирующих «Мертвые души» Гоголя, «Басни» Лафонтена и др.

Энциклопедический словарь Русского Библиографического Института Гранат. Изд. 7-е. Т. 49. М. 1938. Стб. 32–33.

256. Любомирский О. Из книги «Михоэлс». 1938

<…> К числу формалистических влияний на Госет необходимо отнести работы художника Шагала.

Дело в том, что еще до работы над гольдфаденовской «Колдуньей» в московском Госете был поставлен вечер шолом-алейхемовских миниатюр: «Мазлтов» («Поздравляю»), «Агенты» и «С алигн» («Это – вранье»). Художественное оформление этих миниатюр было поручено художнику-экспрессионисту Марку Шагалу.

Работы этого художника носили тот болезненный, бредовый характер, который так присущ миросозерцанию художника-экспрессиониста. Шагалу постоянно мерещились кошмарные фигуры из еврейского местечкового мира. Встревоженность местечкового еврея он выражал в какой-то необычайной динамике. <…>