Русская контрреволюция. Белые от Ростова до Парижа

«Московская директива» закончилась катастрофой в Новороссийске. Из-за убыли отступающая армия в очередной раз поменяла свой состав. Ядро шефских дивизий сохранялось, хотя накануне эвакуации в Крым они вновь были свернуты в полки. А вот социальная принадлежность воюющих в Русской армии П. А. Врангеля оставалась той же, что и пестрый социальный состав Вооруженных сил Юга России, где были представлены все слои российского общества.

При этом изменился способ комплектования войск. Если в 1919 году они пополнялись прежде всего мобилизованными в разных регионах России и Украины, то в 1920 году этот вопрос решался в основном за счет пленных. В Крыму, исчерпавшем все свои ресурсы, призывать на службу было уже практически некого. В этих условиях случаи дезертирства были неизбежны, но массовых переходов на сторону противника не было вплоть до отступления Белой армии в порты для эвакуации из Крыма.

Как отмечает Р. Г. Гагкуев, в 1920 году состав шефских полков был уже примерно на 90 % крестьянским. Таким образом, в отношении дезертирства не были исключением и именные воинские части, хотя, безусловно, они оставались элитой армии. В соответствии с приказами из списков этих подразделений регулярно отчислялись те, кто их самовольно оставил и подался в бега.

После эвакуации в Галлиполи или на Лемнос существенная часть белых войск все-таки осталась в Крыму. При этом ни в коем случае нельзя говорить о том, что уезжали только офицеры или представители крупной буржуазии. Были среди покидавших родину и рядовые солдаты и казаки, о чем свидетельствуют хотя бы фотографии галлиполийцев. Нет сомнений и в том, что некоторые из них возвращались в Советскую Россию. Однако масштабы такого движения назад во времена СССР были явно преувеличены. Иначе разве русская военная эмиграция могла бы существовать как явление?

И в период «галлиполийского сидения», и позже, уже на чужбине, в армии, перешедшей на мирное существование, чересчур жестких проявлений социального неравенства не наблюдалось. Во всех полковых объединениях, в том числе главной организации – Русском общевоинском союзе, наряду с офицерами присутствовали и рядовые чины. Другое дело, что офицерство имело больше стимулов участвовать в политической борьбе или, например, работе, проводимой А. П. Кутеповым в Советской России.

Конечно, в кинофильмах, которые, как мы знаем, являются одним из основных источников знаний социума о каких-либо событиях, обыватель видит иную картину, когда несчастный крестьянин в лаптях стоит навытяжку перед его высокоблагородием в ожидании наказания розгами. Естественно, в эмигрантских воинских организациях таких взаимоотношений быть не могло. Ведь их участники вместе прошли через суровые испытания и имели общее прошлое, которое их сплотило.

В публицистических работах нередко можно встретить утверждение, что вся элита, весь высший свет бывшей Российской империи, и в частности Российской императорской армии, в эмиграции оказались в Корпусе императорской армии и флота, в отличие от разночинцев, в том числе крестьян и рабочих, вошедших в РОВС. Но, как мы знаем, и создатель Русского общевоинского союза генерал П. Н. Врангель, и полковник А. П. Кутепов, и первые начальники отделов П. Н. Шатилов, Ф. Ф. Абрамов и А. А. фон Лампе были кадровыми офицерами. Так что в действительности все было гораздо сложнее, и подобное четкое разделение вряд ли можно считать правомерным. В данном случае, скорее всего, мы имеем дело с попытками нарисовать некую черно-белую картину мира, которая значительно упрощает понимание процессов, происходивших в эмиграции.

Что касается офицеров и рядовых Белой армии, оставшихся в Крыму, то судьба большинства из них сложилась трагично. Те, кто избежал расстрела и отправки в дальние лагеря, перейдя на службу в Красную армию, всю дальнейшую жизнь провели с клеймом «бывший белогвардеец». В дальнейшем они нередко подвергались преследованиям и репрессиям. Например, в начале 1930-х годов ОГПУ было организовано масштабное дело «Весна» против офицеров Красной армии, ранее служивших в Русской императорской армии. Его фигурантами, по некоторым оценкам, стали более 3000 человек, причем далеко не все из них являлись красноармейцами или даже военнослужащими старой армии.

Как мы выяснили, две армии, сражавшиеся друг с другом, по социальному составу были, в принципе, однотипными, но РККА приступила к массовому регулярному строительству, сумев сформировать действенные системы мобилизации и борьбы с дезертирством. Поэтому на протяжении всего 1919 года и позднее белые неизменно были вынуждены вести бои с численно превосходящим их противником.

Р. Г. Гагкуев указывает на парадоксальность ситуации, с учетом того что белый генералитет был представлен кадровыми офицерами, прошедшими как минимум Первую мировую войну и воевавшими в Русско-японскую. Тогда как в 1918 году красные вели планомерную подготовку к построению монолитных регулярных вооруженных сил, белые несли огромные потери и занимались объединением разрозненных частей.