Русская контрреволюция. Белые от Ростова до Парижа

«Ни одно из правительств не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать, заставлять других действовать. Большевики тоже не захватили народной души, тоже не стали национальным явлением, но бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской табелью о рангах не поспевали за ними».

Обсуждая спецслужбы Белого движения, мы не обойдемся без оценок того, что происходило в рядах Красной армии. Те, кто застал времена Советского Союза, из соответствующих книг и фильмов помнят, что РККА была просто наводнена самыми разнообразными белогвардейскими шпионами, а также иностранными разведчиками, среди которых видное место занимал, конечно же, Сидней Рейли. С другой стороны, ряд советских историков стремился показать максимально лояльную, верную службу офицеров в Красной армии, создавая некую идиллическую картину, где не было места заговорам и изменам.

На самом деле предательство было немаловажным фактором, влиявшим на ход Гражданской войны. Но непредвзятое и детальное изучение этого вопроса на основе вновь вводимых в научный оборот архивных материалов стало возможным только после распада СССР. Ранее данная проблематика попросту замалчивалась по понятным причинам идеологического характера.

Сломано уже немало копий вокруг вопроса о том, кто, кого и когда предавал в годы Гражданской войны. И тому есть масса ярчайших примеров, начиная с генерала В. О. Каппеля, который вроде бы служил в Красной армии, изменяя тем самым белым. Потом он перешел к белым, изменив красным. Или генерал-лейтенант А. П. Архангельский, занимавший пост начальника Главного штаба при Временном правительстве, затем возглавлявший правление Главного штаба по командному составу у большевиков, а в 1919 году бежавший на Юг, в Добровольческую армию. В этом же ряду следует назвать С. Н. Булак-Балаховича, который чуть ли не одним из первых записался в Красную армию и перешел к белым в ноябре 1918 года.

Существовала ли в тот момент четкая градация измены? Ведь по сути дела и та и другая армии состояли из бывших подданных Российской империи. И белые, и красные были русскими людьми. Российский военный историк, доктор исторических наук А. В. Ганин называет рассматриваемый период инерционным. Многие офицеры тогда даже не заметили, как оказались в новой армии, и не осознали этого. Прежние штабы и армейские подразделения просто перекочевали в Красную армию «по наследству». При этом на своих постах зачастую оставались те же военнослужащие.

Большевикам было предельно ясно, что те, кто предают и изменяют, – это враги, с которыми необходимо вести самую беспощадную борьбу. Но здесь есть один важный момент. Офицерство представляло собой некое государственно мыслящее сословие. Кадровые офицеры, особенно старшие, такие как работники Генерального штаба, осознавали себя в качестве фактора, который цементирует государственность и способствует сохранению России. Они воспринимали пришедших к власти большевиков как вполне очевидных противников, предателей, заключивших позорный сепаратный Брестский мир, направлявших страну к пропасти, уничтожавших религию и культуру. И с ними нужно было бороться любыми возможными способами, только чтобы государство продолжило существовать.

Свидетели тех событий отмечали, что в Петрограде целые группы офицеров оставались на своих постах в военном министерстве, продолжали работать в Генеральном штабе именно с целью сохранения армии как государствообразующей структуры. Они считали, что на ее основе можно было бы перейти к возрождению России, когда власть большевиков падет.

Кроме того, нельзя недооценивать роль лидеров антибольшевистского движения, оказывавших влияние на определенные решения тех, кто оставался в советском центре. Андрей Ганин рассказывает о найденной им в одном из архивов интереснейшей информации. Слушатель Николаевской академии Генерального штаба, обучавшийся уже при Советах, на рубеже 1917–1918 годов сообщал о письме от генерала М. В. Алексеева, который объяснял воспитанникам, что фронты уже сформированы, пробраться в Добровольческую армию смогут не все. Поэтому борьбу за Россию каждый должен вести на своем месте – там, где он находится.