Русская контрреволюция. Белые от Ростова до Парижа

Эмигрантская периодика того времени воспела Союз национальных террористов, возведя его членов в ранг героев. Но если присмотреться, реальных достижений было мало. На память приходят брошенные группой Ларионова гранаты в место заседания партклуба. Никого из руководителей не то что страны, а даже района там не было. А еще провал группы Захарченко – Шульца. Абсолютно безнадежная история с покушением на Бухарина, когда Бубнов написал уничижительный рапорт. Были и попытки разработать бактериологическое оружие, а параллельно на Балканах капитан Фосс удумал создать некий аналог ядерного оружия. Были провалены абсолютно все агенты. Потому что бесконечные аресты боевиков Кутепова привели к тому, что резидентура РОВСа фактически была парализована. С позиций сегодняшнего дня – сплошное дилетантство. Это отнюдь не супершпионы и не супергерои, которые действуют уверенно и четко. Единственное, что удалось, если можно так выразиться, – два террористических акта. Один совершен в Варшаве неким студентом, который не имел никакого отношения к Русскому общевоинскому союзу и вообще к белой эмиграции. Второй – убийство дипломата Вацлава Воровского, одного из наиболее опытных политиков среди пришедших к власти большевиков.

В 1926 году в Париже прошел Российский всезарубежный съезд, где находились представители от РОВСа и где предпринимались попытки выработать единую, консолидированную позицию. Потом умирает Врангель, похищают Кутепова – и РОВС скатывается в череду бесконечных скандалов. Сегодня бытует популярная точка зрения, что во всем было виновато ОГПУ. Но ведь конфликт и выход из союза первопоходников – это явно не огэпэушная провокация. Генерал-лейтенант Невадовский, как и генерал Деникин, никакого отношения к этому не имел. Возможно, рука ОГПУ чувствуется в авантюре со шведской спичечной компанией Ивара Крегера, в которую были вложены значительные средства РОВСа.

Сработал, так сказать, человеческий фактор. Это был критический период развития организации, когда многообразие мнений не помогало, а разъединяло. Все происходило на фоне перекраивания европейской политической карты и прихода новых правительств в Германии, Италии, Испании. Уже ничто не напоминало Европу 1922 или 1923 года. Естественно, многие чины РОВСа задумались о собственном месте в тех странах, где они пребывали. А цепочка скандалов и споров тянулась до начала Второй мировой войны.

Во Франции после похищения двух руководителей РОВСа, казалось бы, все должны были объединиться. Это должно было дать импульс для переосмысления внутренней организации, взаимоотношений между чинами. Но все пошло, как ни странно, в противоположную сторону. Я не склонен считать, что у ОГПУ было достаточно сил и средств, в том числе финансовых и интеллектуальных, чтобы просчитать всевозможные личные взаимоотношения и всевозможные ситуации. Этот обратный процесс шел довольно-таки медленно. И при генерале Архангельском, и при генерале фон Лампе тоже наблюдался поток каких-то обвинений, каких-то писем. Да и при Абрамове было то же самое. Хотя он ввязался в скандал из-за сына. Но не будь этого, было бы что-то иное. Я в этом убежден.

Когда мы говорим о похищениях двух председателей РОВСа, в уме сразу же возникает фигура генерал-майора Н. В. Скоблина, возглавлявшего Корниловскую ударную дивизию. Стараниями всевозможных авторов за последние 70 лет он превратился в некоего Пер Гюнта. «Все, что случалось славного на свете (или плохого), считал он делом рук своих». Между тем утверждение, что именно генерал Скоблин расколол белую эмиграцию, вызывает удивление. Он не имел никакого отношения к выходу из состава РОВСа, например, группы дроздовцев во главе с генералом Туркулом. Также бытует мнение, что генерал-майор Скоблин – самый яркий советский разведчик. И теперь все, что в той или иной степени соответствует этому образу, приписывают Николаю Владимировичу: и уничтожение активизма, и провал всех агентов, и раскол РОВСа, и срыв отправки добровольцев.

Как представляется, достижения Скоблина зачастую сильно преувеличиваются. Таких генералов было довольно-таки много. При его возможностях он не мог развернуть столь масштабную деятельность. На мой взгляд, переоценке роли Н. В. Скоблина способствовали два фактора: во-первых, обилие материалов и литературы, где о нем упоминается в разных контекстах; во-вторых, отсутствие архивных документов, которые бы подтверждали или опровергали то, что Николай Владимирович совершал те или иные действия.