Русская куртуазная повесть Хvi века (СИ)

И послаша къ Москве съ вестию послы свои, со многими дары, ко царю и великому князю - просити царя Шихаллея на Казань царемъ, и миръ, аки любовь, прияти съ нимъ. И паче же, заратующе на ся болшую воину, лжуще и моняще, яко же и отцу его лгаху и ругахуся. <...>.

О третиемъ взятии царя Сапкирея на царство, и о скорби и смерти его, и о царицахъ его, и о казни велможъ Московъскихъ, и о послании воеводъ на Казань.

Глава 26

.

И по извержении царя Шигалея изъ Казани идоша Казанцы въ Нагаи за Яикъ, и молиша царя Сапкирея, да идетъ, паки, третье къ нимъ на Казань царемъ, ничего не бояся. Онъ же радъ бысть и иде съ ними. И прияша съ честию въ Казань, встретившее съ дары его царскими, и умиришася съ нимъ. Царствова последакъ 2 лета, и, зле, окаянъную свою душу изверже. Оле, Божиихъ судебъ! Его же - мечъ и копие не уби, - а многажды на ратехъ смертные раны возложившее на нь, - тоя же, пьянъ, лице свое и руце умывая, напрасно <т.е. внезапно> зацепься ногама своима, и главою о умывалной теремецъ ударися до мозгу, и о землю весь раздразися. И все составы тела его разслабивша - не успевшимъ, его предстоявшимъ, скоро подхватити. И отъ того умре того же дня, глагола сие, яко: "Несть ничто же, но кровь христьянская уби мя!"

Всехъ летъ царства на Казани 32 лета, и, умирая, царство приказа менъшей царице своей, Нагаяныне, сынъ, бо, ему отъ нея родися. Тремъ же разделивъ равно имение царское, и отпуститъ повеле во отечества ихъ. Они же возвратистася: болшая - въ Сибирь, ко отцу своему - Астараханъскому царю, третяя же въ Крымъ - хъ братии своей, княземъ Ширинъскимъ, четвертая же бе Руская пленница, тщи некоего князя (славна), и та, возвращены царя изъ (Нагаи), умре въ Казани.

<...>.

О волъхвехъ, прорицающ взятие Казанъское, и о сетовании Казанъскихъ старейшинъ, и о гордении ихъ.

Глава 30

.

<...>. Но таи другъ со другомъ глаголаху, посылаху по хитрыя своя волхвы, вопрошаху у нихъ о томъ, что сие необычное явле. Волхвы же, яко древле Еллинстии, и сице Казанския глаголаху: "О, горе намъ, яко приближаетца конецъ нашему житию, и вера христианская будетъ зде, и Русь иматъ вборзе царство наше взятии, и насъ поработити, и владети нами силно не по воли нашей. Вы же, яко хощете, - сказуемъ вамъ прямо и не обинующеся, - еще тихо пожити въ земли вашего очества, и женъ, и чадъ вашихъ, и родителей и состаревшихся предъ очима вашима, побиваемыхъ и въ пленъ ведомыхъ не видети, то избравше отъ собе, пошлите мужа мудра и словесны к Московскому самодержцу, могущихъ умолити его и укротить. Заранее смиритеся съ нимъ и обещайтеся быти подручны къ нему, не гордящеся, и дани ему давайте, - не требуетъ бо вашея дани, злата и сребра, и не нужно есть ему, но ждетъ смирениа вашего и покорения истиннаго. И аще сего не сотворите, яко же глаголах вамъ, то вскоре погибнемъ".

Старейши же наши тужаху и печаляхуся, они ж,егорделивы и злыи, смеяхуся и не внимаху речей волхвомъ, глаголаще имъ: "Мы ли хотимъ быти подручники Московскому держателю и его княземъ и воеводамъ, всегда насъ боящимся? Имъ достоит бо, и лепо есть намъ ими владети, и дани у нихъ изимати, яко и преже оне бо царемъ нашимъ присягали и дани давали, и мы есми темъ изначала господие и они рабы наши. И како могутъ или смеютъ наши рабы намъ, господамъ своимъ, противитися, многажды имъ побежденымъ бывшимъ от насъ? Мы бо искони обладами не быхомъ никимъ же, кроме царя нашего, но и служимъ ему волны есмы въ себе: камо хощемъ, тамъ идемъ и ту живемъ, волею своею служимъ, и въ велице неволи жити не обыкохомъ, якоже на Москве у него живут людие, велики скорби терпятъ от него. Того мы и слышати не хощем, еже глаголете!". И многи хулы глаголавшее, и укоривше волхвовъ, и посмеявшеся имъ, и вонъ изгоняху отъ собе безчестно, плеваше на лица ихъ, иногда же въ темница всаждаху ихъ, да не возмущаютъ людми.

Они же паче вопияху къ народу: "Горе Казанскимъ людемъ, яко въ пленъ и во расхищение будутъ Рускимъ воемъ! Горе же и намъ, яко волхвование наше съ нами исчезнутъ!". И се тако збысться, яко же рекоша волхвы наши. И разуме царица отъ волхвовъ, яко збысться проречению оныя болшия царицы Сибирские, но молчаше, и людей укрепляюще. Прорече бо некогда та царица Казанское взятие въ болезни своей, аки неволею в себе таиша.

О царицыне проречении о Казани.

Глава 31

.