Русская куртуазная повесть Хvi века (СИ)

Царица же Казанская, егда поведена бысть къ Москве, горко плякашеся, Волгою едущи, зряше прямо на Казань очама: "Горе тобе, градъ кровавый, горе тебе, градъ унылый! Еще гордостию возношишися, уже бо спаде венець со главы твоея, яко жена худая, вдова, являеши ми ся, осиротевъ, и рабъ еси, а не господинъ! Преиде царьская твоя слава вся и кончася, ты же, изнемогши, падеся, аки зверь не имущи главы си! Ни срамъ ти есть, аще и Вавилонская стены имел еси и Римския превысокия столпове, то ни таковы от таковаго царя силнаго устояле еси, всегда от него воевану и обидиму. Всяко бо царство царемъ премудрым содержитца, и столповы рати силни и воеводами крепкими бывают! И безъ техъ ныне, хто тобе, царство, не одолеетъ? Царь твой силный умре, и воеводы изнемогоша, и вси людие охудевше и ослабеша, и царства иные не сташа за тобя, ни вдавше пособия ни мало, и темъ всячески побежденъ еси. И се со мною возплачися о себе, красный граде, воспомянув славу свою, и празницы, и торжествия своя, и пиршества, и веселия всегдашяя! Где ныне бывшая въ тебе иногда царьския пировя и веселия? Где уланови, и князи, и мурзъ твоихъ красование и величание? Где младыхъ женъ и красныхъ девиць ликове и песни, плясание? Вся та ныне изчезоша и погибоша, и въ техъ местъ быша в тебе многъ народная стенания и воздыханые, и плач, и рыдание непрестанно. Тогда въ тобе реки медявяные, потоцы виненыя тецаху, ныне же въ тебе людей твоихъ кровъ проливаетца, и слезъ горящихъ източницы протекаютъ и не изсякнутъ, и мечь Рускый не отрыетца, и дондеже люди твоя вся изгубитъ. И увы и мне, господине, где возму птицу борзолетную, глаголющу языкомъ человеческимъ, да пошлю ко отцу моему и матере, да возвестить случшаяся чаду их? И суди Бог, и мести во всемъ супостату нашему и злому врагу, царю Шихаллею. И буди вся наша на немъ и на всехъ Казанцехъ, что предаша мя ему; и ятъ мя по воле ихъ самодержцу, мя оболстивъ, не хотя мя, пленницы, понята и болшею женою имети, но единъ хотя, безъ мяня, царствовати зъ женами своими въ Казани, и разгневатися на мя сотвори великаго князя-самодержца, и его повелениемъ изгоняетъ насъ изъ царства нашего неповинно. И за что насъ лишаетъ и земля нашея и пленуетъ? И болши сего не хотела быхъ отъ него ничего, но толко далъ бы мне где въ Казани улусецъ малъ земли, иже бы могла до смерти моей прожита въ немъ; или бы мя отпустилъ во отечество м(о)е, въ Нагайскую орду, ко отцу моему Исупу, великому князю Заяицкому, от тоя же страны взята есмъ за царя Казанского, да тамо жила быхъ у отца моего въ дому, сидела вдовою, аки неугодная раба его, света дневнаго не зря, и плакалася сиротства и вдовства моего до смерти моея. Но того бы ми лутче было - где царствовахъ съ мужемъ моимъ, ту и заточение нужное прияти, горкою смертию умрети, неже къ Москве быти веденей, въ поругание и въ смехъ, на чюжей земли, на Руси, и во всехъ нашихъ Срацынскихъ ордахъ, отъ царей и отъ князей владомыхъ, и ото всехъ людей горкою пленницею слыти!".

И хотяше царица сама ся убити, но не можаше, приставника ради крепкаго бержения. Ведущи же ю приставницы, не можаху утешити всяко, и до Москвы путемъ идущи, отъ великого умиленнаго и горкого плача ея, обещевающе ей великия чести отъ царя-самодержца прияти.

Приставникъ-воевода, аки орел похища себе сладок (лов), помчаше царицу, не мотчая день и ночь, скоро бежавъ въ лехких струзехъ до Нижнего Нова города, отъ того же града по Оце реке къ Мурому и къ Володимерю; из Володимеря же посади на царския колымаги на красныя и позлащенныя, яко царице честь творяще.

Приложение 2. "Бейт Сююнбике". Приписывается Казанской царице, перевод Фариды Сидахметовой. Судя по содержанию, закончен позже 1566 г., переведен местами неточно (Александру Сафакиреевичу вменен при кончине 6-летний возраст вместо 16 лет), но, похоже, что подлинный. Кому, кроме гордой царицы казанской, могло придти в голову, что она лишь младшая у Сапа-Гирея, кто, кроме нее, мог "уменьшить" число ханских жен, дабы удержать за героиней законный статус от самого 1535 г.? ...Взято из статьи Ф.Ш.Туркменовой :

1 Ведущий:

От судьбы никому не уйти -

Что Всевышний рабу ниспослал,

То на жизненном бренном пути

Человек испытает сполна.

В пятьсот пятнадцатом году я в этот мир пришла

И под родительским крылом, не зная бед, жила.

О том, как много зла и слез мне выпадет в судьбе,

Не ведала, и ты, кудай, не смог помочь рабей

Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь.

Но где величие мое, где мой отцовский кров?

Где юный смех и ясный взор, сияние чела?

Где времена, когда княжной я у отца жила?