Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Два противоположных мира у Фета всегда сопряжены, в результате чего возникает коллизия: земная жизнь олицетворяет смерть, небесная – жизнь. Эту коллизию Фет полностью воплотил в страшной фантасмагории «Никогда» (1879), где художественной доминантой проходит образ мёртвой земли (особенно в заключительных строках стихотворения): «А ты, застывший труп земли, лети, / Неся мой труп по вечному пути».

Нагнетание трагических мотивов рождает ещё одну метаморфозу: если раньше Фет в своей поэзии находил душевное успокоение и усладу, то теперь она его тревожит и мучит. Фет пишет трагические стихи, но одновременно старается избавиться от них, уходя в стихию ранней лирики, как это представлено в стихотворении «Ночь лазурная смотрит на скошенный луг…» (1892). Выбрал Фет и другой путь спасения: чтение стихов тех поэтов, которые по своей манере сближаются с первыми этапами его творческого пути. В знак благодарности за спасение он пишет исповедальное стихотворение «Поэтам» (1890):

В ваших чертогах мой дух окрылился,
Правду провидит он с высей творенья;
Этот листок, что иссох и свалился,
Золотом вечным горит в песнопенье.

Только у вас мимолетные грёзы

Старыми в душу глядятся друзьями,
Только у вас благовонные розы
Вечно восторга блистают слезами.

Художественный мир Фета выразился в музыкальности, разнообразных ритмах и звуках. Фет извлёк из силлабо-тонической системы все её ритмические потенциалы, совершенствуя метрические формы. Это художественное совершенство осуществилось за счёт поразительной согласованности метра и поэтического синтаксиса, когда почти каждая стопа имеет свой синтаксический аналог. В синтаксисе появляются особые ритмические доли, создающие дополнительный музыкальный эффект. В результате возникает собственно фетовская музыкальность, когда музыка, порождённая поэтическим словом, обретает способность жить вне этого слова.

Отсюда и определение стиля Фета как «напевного» (Б.М. Эйхенбаум). Обращался Фет и к античной системе стихосложения, выразительно воссоздавая гекзаметры. Представлена у него в фольклорных стихах и тоническая система стихосложения, что надо воспринимать как важный эксперимент в области акцентного стиха. Полные рифмы и самая разнообразная звукопись (от звукоподражания до звуковых оппозиций в трагических стихах) делают мир Фета именно звучащим миром, где мотивы и трагизм находятся в постоянной звуковой сочетаемости.

Значительна переводческая деятельность Фета, её диапазон очень широк: он переводил стихи античных и восточных поэтов, Гете, Шиллера, Гейне, Байрона, Шенье, Беранже, Мицкевича, трагедии Шекспира. В переводах Фет стремился максимально приблизиться к содержанию текста. Точность перевода – главное для Фета. «Конечно, перевожу буквально», – пишет он B.C. Соловьёву (14 апреля 1883 г.) в пору работы над стихами Горация. И так Фет мог бы сказать обо всех своих переводах. Причём поэт переводил только тех авторов, творчество которых ему было близко. Самоотверженно трудился Фет над переводом трагедии Гёте «Фауст», которую он воспринимал как отражение собственной духовной биографии.

В статье «О стихотворениях Ф. Тютчева» Фет писал: «Яркому поэтическому огню г. Тютчева суждена завидная будущность не только освещать, но и согревать грядущие поколения». И фетовскому «поэтическому огню» суждено вечное горение.

Литература

Блок Г.П. Летопись жизни А.А. Фета. Публикация Б.Я. Бухштаба // А. А. Фет. Традиции и проблемы изучения. Курск, 1985.

Озеров Л. А.А. Фет. О мастерстве поэта. М., 1970.

Бухштаб Б. Я. А. Фет: Очерк жизни и творчества. Л., 1974.

Благой Д.Д. Мир как красота: О «Вечерних огнях» А. Фета. М., 1975.

Скатов Н.И. Лирика Афанасия Фета (Истоки, метод, эволюция) // Скатов Н.Н. Далёкое и близкое. М., 1981.

Успенская А.В. Антологическая поэзия А. Фета. СПб., 1997.

Шеншина В.А. А.А. Фет-Шеншин: Поэтическое миросозерцание. М., 2003.

К.К. Случевский (1837–1904)

Я не ношу вериг земли…

(«Я видел Рим, Париж и Лондон…»)

Константин Константинович Случевский, пожалуй, даже не «поэт противоречий» (как его часто называют), а «поэт-противоречие». Трагедийная основа его творчества никак не хочет согласовываться с благополучной биографией и карьерой.

Сын сенатора, в молодые годы блестящий офицер и доктор философии, а затем преуспевающий чиновник, дослужившийся до члена Совета министра внутренних дел и гофмейстера двора, обеспечивший себе под старость покойное уединение на берегу Финского залива. Благополучная «издательская» судьба: немалочисленные журнальные публикации, десять отдельных книжек стихов и прозы и шеститомник 1898 года.