Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Многообразная публицистическая проза Фета во многом подготовила заключительный этап его поэтического творчества (1870–1892). Образ мира, возникший как отражение идеи «стройности», соединившись с пессимистической доктриной A. Шопенгауэра, составит философскую основу поздней лирики Фета. Вся лирика периода «Вечерних огней» пронизана ощущением того, что человеческий мир, потеряв «стройность», неудержимо распадается на части. Отсюда и эволюция лирики Фета: если его поэзия 1840—1850-х гг. развивалась в полном согласии с гармонией, то с конца 1860-х гг. она художественно породнилась с дисгармонией. Даже любовная лирика Фета расстаётся с привычной мажорностью.

Всё больше тревоги, смятения и боли появляется в любовных стихотворениях. В известном смысле в этом повинен Л.Н. Толстой, который с начала 1870-х гг. сильнее всех влияет на творчество Фета. Частые встречи, философские беседы, жадное чтение новых произведений своего великого друга – всё это способствует подчинению поэтического сознания Фета влиянию Толстого. В письме от 9 марта 1877 г. он признаётся Толстому: «Вы, без всякого преувеличения, единственно для меня интересный человек и собеседник». Духовный диалог с Толстым – одно из самых важных событий последних двух десятилетий творческой жизни Фета.

В общении с Толстым для Фета всё было важно, но особенно выделял он для себя «Анну Каренину». «Прекрасно влюбился в Каренину», – признавался Фет, а потом ещё более важное признание: «Но невозможно, чтобы Каренина вышла замуж за Вронского и благодушествовала» (письмо Л.Н. Толстому от 12 марта 1877 г.). Направление мысли Фета понятно: в любви не может быть душевного спокойствия и благополучия, что совпадало ещё и с теми философскими обобщениями, которые он нашёл у Шопенгауэра. Здесь Фет столкнулся с трагическим пониманием любви, так как Шопенгауэр в своей «Метафизике любви» сравнивает любовную страсть с «демоном». Не меньшее влияние в этом отношении оказал и B.C. Соловьёв, с которым Фет сблизился в 1880-е гг. Фет как истину воспринял утверждение Соловьёва: любовь – это трагическое противоречие между «божественным» и «земным», т. е. «духовным» и «телесным».

Но лирика любви Фета не является производным от философии любви. Это не притесняет художественной естественности, потому что все отмеченные идеи органично сливались с фетовским умонастроением. В результате любовь в изображении Фета – олицетворение всех печалей, невзгод и треволнений, которыми преисполнено человеческое бытие. Поэтому преобладающая тональность любовной лирики Фета – трагическая:

Давно в любви отрады мало,
Без отзыва вздохи, без радости слёзы;
Что было сладко – горько стало,
Осыпались розы, рассеялись грёзы.

1891

Осыпавшаяся роза – определяющий символ в поздней лирике Фета, а этому символу сопутствуют символы угасания и умирания: закатное солнце, вечерняя заря, угасающий луч, гаснущий день, чёрная мгла. У Фета уже нет такого стихотворения на тему любви, где бы не заявил о себе какой-нибудь из этих символов. Подобные отражения наполняют и лирику пейзажную. Резко обозначается цветовая символика: изображение человеческой жизни окрашено в тёмные тона, а небесная жизнь воссоздаётся в ослепительно-ярком цветовом насыщении. Небо у Фета всегда пламенеет, оно озарено «нетленным закатом» («В вечер такой золотистый и ясный…», 1886). Цо контрасту с этим представлена земная жизнь как «тоскливый сон» («Одним толчком согнать ладью живую…», 1887).

Романтическая концепция жизни в поздней лирике Фета получает окончательное завершение. Любовь умирает, а без любви человеческий мир становится чужим, враждебным и страшным. Этот мотив в лирике Фета сформировался также под влиянием философии А. Шопенгауэра, философские сочинения которого поэт не только изучал, но и переводил (Фет перевёл такие трактаты Шопенгауэра, как «Мир как воля и представление», «О четвёртом корне закона достаточного основания», «О воле в природе»). Лирического героя Фета ещё больше угнетает тоска по иному миру, поэт даёт возможность ему жить в этом мире. Так в поэзии Фета возникает мотив полёта, на смысловой основе которого создаётся символический образ небесного мира:

Как нежишь ты, серебряная ночь,
В душе рассвет немой и тайной силы!
О! окрыли – и дай мне превозмочь
Весь этот тлен, бездушный и унылый!..

Мой дух, о ночь! как падший серафим,

Признал родство с нетленной жизнью звездной
И, окрылён дыханием твоим,
Готов лететь над этой тайной бездной.