Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино – печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.

Белинский сказал, что именно эта элегия свидетельствует, «до какого состояния внутреннего просветления возвысился дух Пушкина в последнее время» его жизни. По замечанию Д. Д. Благого, здесь «как бы с некоей высоты, поэт “умными очами” окидывает всю свою жизнь – от одного горизонта до другого, от утренней зари до заката». Лейтмотивом «Элегии» является тема «печали». Такова вообще земная человеческая судьба: от «печали минувших дней» до «печального заката» жизни.

Но примечательно, что печаль у Пушкина «светла». В своей поздней элегии он изнутри перестраивает традиционный элегический жанр, являвшийся ключевым в поэзии русского романтизма. В романтической элегии воспевается чувство скорби и уныния, рождённое безотрадным настоящим и безрадостным прошлым. Дисгармонические начала торжествуют тут как в душе поэта, так и в мире, его окружающем. В романтической элегии нет разрешения возникших противоречий.

У Пушкина переход от молодости к зрелости, от «безумного веселья» юношеских надежд и страстей к жизненной мудрости не сводится к чувству разочарований и утрат. Веселье безумных лет угасло, оставив смутное похмелье, но печаль минувших дней живёт и с годами становится сильней, чем прежде. Юность ушла, но в душе поэта она по-прежнему живёт. Современный путь поэта «уныл», да и в будущем его ждут «труд», «горе» и «печальный закат» – смерть. Но поэт не сожалеет, не льёт, как романтик, элегических слёз. Он мужественно принимает жизнь со всеми её печалями, огорчениями и утратами. «Элегическое» содержание жизни не исчерпывает всей её полноты. Оно уравновешивается радостями пытливой мысли, мужественной красотою человеческого страдания, минутами поэтических вдохновений, взлётами преодолевающей время любви.

Если чувства героя романтической элегии были сосредоточены на самом себе, то Пушкин осуществляет посылку к другим. Он разрывает традиционный элегический «круг» неожиданным возгласом-призывом: «Но не хочу, о други, умирать; я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…» Он переходит от исповеди – к проповеди, адресованной друзьям, от элегического монолога – к поэтическому завещанию.

Поздний Пушкин достигает удивительной духовной просветлённости. Исчезает упоение мятежной красотой чувственных страстей, уходят тёмные тучи и метели суетных земных тревог, появляется умилённое созерцание духовной красоты в природе и в человеке:

Я возмужал среди печальных бурь,
И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.

Как природа очищается и обновляется в грозовом ненастье, так и душа, проходя через бурные чувственные искушения, воскресает в бескорыстном любовании красотой и гармонией окружающего мира. В стихотворении «Туча» (1835) Пушкин радостно приветствует эту гармонию, это душевное просветление:

Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несёшься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую тень,
Одна ты печалишь ликующий день. <…>

Довольно, сокройся! Пора миновалась,

Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.

В стихотворении «Осень», созданном в Болдине в 1833 году, Пушкин объясняет, почему он любит именно это время года, почему осенью испытывает он самые длительные приливы вдохновения. Осень глубоко умиляет поэта своей особой красотой – умиротворённой, смиренной, не возбуждающей страстных тревог. Пушкин любит осень не тщеславной любовью, к которой всегда примешивается субъективный, чувственный порыв, ревнивое стремление к обладанию. Красота осени, напротив, просветляет и одухотворяет человеческие чувства: