Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Если в душе интеллигентных людей навеки потухнет мерцание этого Божественного света, то уже никакая статистика, никакая политическая экономия, никакие заботы о хлебе насущном не возвратят нас, холодных, безбожных и мёртвых, к живому сердцу народа. Только вернувшись к Богу, мы вернемся к своему народу, к своему великому христианскому народу. Другого пути нет».

Поэтическое восприятие природы и человека у Кольцова настолько целостно и так слито с народным миросозерцанием, что снимается типичная в литературной поэзии условность эпитетов, сравнений, уподоблений. Кольцов не стилизует свои «русские песни» под фольклор, а творит поэзию в духе народной песни, оживляет и воскрешает, творчески развёртывает застывшие в фольклоре традиционные образы, как, например, фразеологизм «кровь с молоком» в его «Косаре» (1836):

На лице моём
Кровь отцовская
В молоке зажгла
Зорю красную.

В «Тоске по воле» образ «сокола» теряет обычную в фольклоре аллегорическую условность, а превращается в целостный образ «человека-птицы»:

А теперь, как крылья быстрые
Судьба злая мне подрезала,
И друзья мои товарищи
Одного меня все кинули…

Гой ты, сила пододонная!

От тебя я службы требую —
Дай мне волю, волю прежнюю!
А душой тебе я кланяюсь…

Герой «русских песен» Кольцова наделён решительной волей, он идёт всегда прямым путём, без колебаний и рефлексии, «подсекая крылья дерзкому сомненью», предпочитая верить «силам души да могучим плечам». Кольцов поэтизирует смелого человека, полагающегося не только на судьбу, но и на свои возможности:

На заботы ж свои
Чуть заря поднимись,
И один во весь день
Что есть мочи трудись…

И так бейся, пока

Случай счастье найдёт
И на славу твою
Жить с тобою начнёт.

(«Товарищу»

)

Герой Кольцова знает горе и неудачу, но относится к ним не с унынием. Хотя это горе у него из тех, что «горами качает», оно не повергает кольцовского молодца в смирение, а толкает к поиску разумного и смелого выхода:

Чтоб порой пред бедой
За себя постоять,
Под грозой роковой
Назад шагу не дать.

И чтоб с горем в пиру

Быть с весёлым лицом;
На погибель идти —
Песни петь соловьём!

(«Путь»

)

В горе и в несчастье герои песен Кольцова сохраняют силу духа, торжествуя над судьбой. «Он, – писал Белинский, – носил в себе все элементы русского духа, в особенности – страшную силу в страдании и в наслаждении, способность бешено предаваться и печали, и веселию и, вместо того, чтобы падать под бременем самого отчаяния, способность находить в нём какое-то буйное, удалое, размашистое упоение».

Широта и масштабность природных образов в поэзии Кольцова слита с человеческой удалью и богатырством. Бескрайняя степь в «Косаре» является и определением широты человека, пришедшего в эту степь хозяином, пересекающего её «вдоль и поперёк». Природная сила, мощь и размах ощутимы как в самом герое, так и в поэтическом языке, исполненном динамизма и внутренней энергии: «расстилается», «пораскинулась», «понадвинулась».

И любовь у Кольцова – чувство цельное, сильное, свежее, без полутонов, без романтической изощрённости. Она преображает души любящих и мир вокруг так, что зима оборачивается летом, горе – не горем, а ночь – ясным днём:

Да как гляну, против зорюшки,
На её глаза – бровь чёрную,
На её лицо – грудь белую,
Всю монистами покрытую, —
Альни пот с лица посыпится,
Альни в грудь душа застукает,
Месяц в облака закроется,
Звёзды мелкие попрячутся…

(«Деревенская беда»

)

Кольцов в истории русской литературы, критики, музыки

Современники видели в поэзии Кольцова что-то пророческое. В. Н. Майков писал: «Он был поэтом более возможного и будущего, чем поэтом действительного и настоящего». А Некрасов назвал песни Кольцова «вещими». Русская демократическая критика (Н. А. Добролюбов, Н. Г. Чернышевский, М. Е. Салтыков-Щедрин) вслед за Белинским ценила в таланте Кольцова наиболее полное выражение таящихся в народе творческих сил, залога будущего свободного развития.