Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Иногда считают, что разуверение Батюшкова привело к безнадежному, пессимистическому взгляду на мир. Но это не так. Подобно Филалету Карамзина, Батюшков не утратил веры в просвещение. Он решительно выступил против разума, ушедшего из-под нравственного контроля, порвавшего со святыней. «С зарёю наступающего мира, которого мы видим сладостное мерцание на горизонте политическом, просвещение сделает новые шаги в отечестве нашем, – заключает он свой трактат, – снова процветут промышленность, искусства и науки, и все сладостные надежды сбудутся; у нас, может быть, родятся философы, политики и моралисты, и, подобно светильникам эдимбургским, долгом поставят основать учение на истинах Евангелия, кротких, постоянных и незыблемых, достойных великого народа, населяющего страну необозримую; достойных великого человека, им управляющего!»

Историю своих сомнений, глубокого мировоззренческого кризиса и выхода из него Батюшков представил в философской элегии «К другу» (1815). Здесь он называет юношескую «чашу сладострастья», безоблачный взгляд на мир, веру в «мудрость светскую сияющих умов» «обманчивым призраком», исчезнувшим в «буре бед». Поэт советует другу принять мужественный взгляд на мир, который предлагает каждому из нас истина христианской веры:

Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?
     Где постоянно жизни счастье?
Мы область призраков обманчивых прошли,
     Мы пили чашу сладострастья.
Но где минутный шум веселья и пиров?
     В вине потопленные чаши?
Где мудрость светская сияющих умов?
     Где твой фалерн и розы наши?
Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,
     И место поросло крапивой;
Но я узнал его; я сердца дань принес
     На прах его красноречивый. <…>
Минутны странники, мы ходим по гробам,
     Все дни утратами считаем,
На крыльях радости летим к своим друзьям —
     И что ж?.. их урны обнимаем. <…>
Так всё здесь суетно в обители сует!
     Приязнь и дружество непрочно!
Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?
     Что вечно чисто, непорочно?
Напрасно вопрошал я опытность веков
     И Клии мрачные скрижали,
Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:
     Они безмолвьем отвечали.
Как в воздухе перо кружится здесь и там,
     Как в вихре тонкий прах летает,
Как судно без руля стремится по волнам
     И вечно пристани не знает, —
Так ум мой посреди сомнений погибал.
     Все жизни прелести затмились:
Мой гений в горести светильник погашал,
     И музы светлые сокрылись.
Я с страхом вопросил глас совести моей…
     И мрак исчез, прозрели вежды:
И вера пролила спасительный елей
     В лампаду чистую надежды.
Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:
     Ногой надежною ступаю
И, с ризы странника свергая прах и тлен,
     В мир лучший духом возлетаю.

Батюшков пишет историческую элегию «Переход через Рейн» (1816), очеловечивая, подобно Жуковскому, историко-патриотическую тему, отказываясь от одического пафоса, соединяя интимно-лирическую интонацию с описанием исторических событий. Он вспоминает вначале далёкое прошлое этого края, битвы римских легионов с варварскими племенами, победу христианства, героические времена рыцарства эпохи средневековья. Он говорит о падении былой немецкой славы в эпоху наполеоновских войн, о завоевании Германии.

И час судьбы настал! Мы здесь, сыны снегов,
Под знаменем Москвы, с свободой и с громами!..
     Стеклись с морей, покрытых льдами,
От струй полуденных, от Каспия валов,
     От волн Улеи и Байкала,
     От Волги, Дона и Днепра,
     От града нашего Петра,
     С вершин Кавказа и Урала!..