Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие

Обращение к этой теме для Феофана Прокоповича не было случайным: вся вторая половина XVII в. и начало XVIII века прошли в борениях в области церковного искусства между сторонниками Предания, требующими «писать по древним переводам», и иконописцами, подражающими западным образцам[404]. Как считает большинство исследователей, существо данной проблемы заключается не только в борьбе с «плохими иконами» (дело не только в низком ремесленном уровне), но и в тех «идеологических предпосылках, которыми питалось новое направление в живописи»[405]. Православные иерархи испытывали влияние римского католичества, с одной стороны, и протестантства, с другой.

Петровские реформы затронули все сферы жизни русского человека. Всеми духовными и церковными делами по указу царя стал ведать Синод во главе со светским лицом – обер-прокурором. И хотя это произошло в 1721 г., за четыре года до написания анализируемой проповеди, но политика секуляризации церкви уже активно проводилась в жизнь.

«Светскость идеологической платформы, определявшей решение всех важнейших вопросов строительства новой культуры, – такова была первая отличительная особенность духовной атмосферы, установившейся в результате реформ Петра I, – пишет Ю. В. Стенник. – На смену представлениям о греховной природе человека, свойственным официальной культуре допетровской Руси, на смену искусству, направлявшему интересы человека к соблюдению чистоты христианской веры, приходило искусство, основанное на представлениях о человеке как частице иерархически упорядоченного монархического государства»[406].

Эстетические представления нового времени были подготовлены художественными исканиями предшествующей эпохи. Однако, по справедливому утверждению Е. К. Ромадановской, «древнерусские литературные традиции постепенно уступают место художественной системе нового времени»[407], что, на наш взгляд, справедливо в целом для художественного процесса и всей культуры рубежа веков.

В таком историко-культурном, идеологическом контексте создавалось «Слово о почитании святых икон…» Феофана Прокоповича.

Проповедник риторически вопрошает: «Известно всем, что в день сей празднует Православная Восточная Церковь?» (I, 75). И отвечает: «Празднует обновление благолепия своего, возвращение отъятой славы своей, возстановление опроверженных победоносных знамений своих» (I, 75). Православный церковный календарь указывает, что с 6 (19) по 12 (25) марта наступает первая неделя Великого поста, знаменующая торжество Православия, в эту неделю чествуют иконы Божьей Матери[408]. Феофан Прокопович ставит ряд проблем (от чисто богословских, церковных, до эстетических) в связи с почитанием святых икон. Ещё Святой седьмой собор, константинопольские патриархи, московские патриархи Иоаким и Адриан утверждали, как пишет Феофан Прокопович, «правильное поклонение иконам» (I, 92). Однако для Феофана Прокоповича чрезвычайно важно, что царь Пётр, заботясь о церкви, издал указ о том, «дабы тщалися пастыри учити народ правильному святых икон почитанию, и отводити его всячески от боготворения»; проповедник даёт сноску, указывая дату напечатания указа – 22 января 1715 г. (I, 93). Для него принципиально значимо данное обстоятельство: диалог светской и духовной властей[409].

Феофан Прокопович в иконах видит прежде всего «великих дел Бога нашего знамения и трофеи» (I, 75), поясняя свою мысль примером икон Божьей Матери (Богородицы) в момент рождения ею Христа, иконописных изображений распятого Иисуса Христа и святых угодников, пророков, апостолов, мучеников, святителей, постников. Он растолковывает не только сакральный смысл изображённого на этих иконах, но и их нравственно-эстетическое значение. Рождение святого младенца – это акт величайшего милосердия к нам Божия дела; распятие Христа – великое искупление за нас нашего дела; изображения праведных мужей и жён – «образы добродетельного жития» верных служителей дела Божия» (I, 76). «Тако иконы честныя суть победительная дел Божиих знамения» (I, 76), – восклицает проповедник.

Следуя законам риторической культуры конца XVII – начала XVIII вв., Феофан Прокопович ставит под сомнение истинность и святость изображённого на иконах, для чего вводит, как он уже это делал не раз, образ супостата и клеветника, вечного антагониста – дьявола. Антитетичные образы, антитеза – один из любимых художественных приёмов, посредством которых проповедник действует на реципиента: возбуждает любопытство, оживляет восприятие, интерес. Клевета, хитрая ярость, яростная хитрость дьявола, утверждает Феофан Прокопович, состоят в том, что сеется среди людей ядро сомнения в святости икон. Поэтому проповедник вновь задаёт уже не риторические, но требующие серьёзных размышлений и доказательств вопросы: «Аще лепотствуете, и Христианскому благочестию не противно есть?» – «Како и в коем почитании Иконы Святыя имети подобает?» (I, 77). Первый вопрос ставит для русского менталитета первой трети XVIII века сложную проблему соотношения светского и конфессионального начал в жизни человека.