Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие

Уже в первой своей петербургской «речи», произнесённой в Троицком соборе – «Слове похвальном в день рождества благороднейшего государя царевича и великого князя Петра Петровича» (октябрь 1716 г.), – Феофан Прокопович, обыгрывая ставшую в ораторской прозе первой трети XVIII в. трафаретной оппозицию «прежде – ныне», обращается к образу Санкт-Петербурга (463). «Что бо была Россия прежде так не долгого времени? И что есть ныне? Посмотрим ли на здания! На место грубых хижин наступили палаты светлые, на место худаго хврастия, дивныя вертограды. Посмотрим ли на градцкия крепости! Имеем таковым вещию, каковых и фигур на хартиях прежде не видели и не видали. Воззрим на седалища правительская! Новый сенаторов и губернаторов сан, в советах высокий, в правосудии неумытный, желательный добродетелем, страшный злодеяниям! Отверзем статии и книги судейския. Колико лишных отставлено, колике здравых и нужнейших прибыло вновь! Уже и свободная учения полагают себе основания, идеже и надежды не имеяху, уже арифметическия, геометрическия и протчия философския искусства, уже книги политическия, уже обоей архитектуры хитрости умножаются. Что же речем о флоте воинском?» (44).

Данный риторический период дышит эффектом присутствия автора: всего лишь месяц он находится в «Санкт-Питербурхе», всё ему ново, всё в диковинку. Экспрессия становится формообразующим элементом структуры «слова». Ораторский пассаж зиждется не только на антитезе «ныне – прежде», но, может быть и неосознанно, ритор заложил знаковую для всей последующей жизни России оппозицию «старая Москва – новый Санкт-Петербург». И развитие градостроительства, и новая политическая власть, и науки, и искусство, и культура, и, конечно, флот – всё связано с образом Петербурга и его творца. Поэтому в «слове» присутствует новый обширный пассаж, доказывающий неразрывную связь основателя – «фундатора» – с его детищем.

«А ты, новый и новоцарствующий граде Петров, не высокая ли слава еси фундатора твоего? Идеже ни помысл кому был жительства человеческого, достойное вскоре устройся место престолу царскому. Кто бы от странных зде пришед и о самой истине не уведав, кто бы, глаголю, узрев таковое града величество и велелепие, не помыслил, яко сие от двух или трех сот лет уже зиждется? Сиесть тщательством монарха нашего испразднися оная древняя пословица сарматская: «не разом Краков будовано». Или великое бо время к таковому строению пятьнадесятолетнее? И что много глаголати о сих? Август он римский император, яко превеликую о себе похвалу, умирая, проглагола: «Кирпичный (рече) Рим обретох, а мраморный оставляю». Нашему пресветлейшему монарсе тщета была бы, а не похвала сие пригласити. Исповести бо воистинну подобает: древяную он обрете Россию, а сотвори златую: тако оную и внешним и внутрним видом украси, здании, крепостьми, правильми, и правительми, и различных учений полезных добротою» (45).

Кульминацией «слова», согласно правилам риторики, должен быть третий, заключительный, пассаж, который венчает триаду «Санкт-Петербург, Пётр, Россия». «Поднесла главу Россия, светлая, красная, сильная, другом любимая, врагом страшная» (46).

В «Слове во время присутствия его царского величества, по долгом странствии возвратившегося» (1717) Феофан говорит о судьбоносном значении для России Петра и его детища, пророчески звучат его слова: «в благословенной тебе Российской монархии, паче же в сем Петровом граде, аки в корабли Петровом, пребываяй благодатным твоим присущием и, пребывая, проповедуй нам временных и вечных благ благовестие. Проповедуй царю нашему, якоже Давиду иногда, о его наследии: «От плода чрева твоего посажду на престоле твоем»» (67).

В «Слове похвальном на тезоименитство благоверныя государыни Екатерины» (1717) Феофан утверждает, что Екатерина вслед за Петром продолжит «дело Архитектуры», – строительства столицы.

В «Слове при начатии святейшего правительствующего Синода» (1721) образ столицы расширен до некоего здания не только вещественного, но и духовного, которое и в этой речи называется Архитектурой и связывается с образом вечной славы Петра. «Ты Петре Богом прославленный и славою вещественных зданий помянутым Монархом не уступив, а зданием сим духовным толико оных превзошел сей наш земноводный круг. Толикое убо твое, благочестивейший Государь, здание и укрепляй, яко Архитектуру твою, и защищай, яко сокровище дражайшаго твоего имения вечной славы» (II, 69–70).

С похвалой новой столице и её основателю в октябре 1717 г. выступил и Гавриил Бужинский («Слово в похвалу Санктпетербурга и его основателя Петра Великого», 1717)[474]. Параллельно с Феофаном Прокоповичем (и в отличие от других иерархов церкви) Бужинский прославляет «град» и его основателя, называя Петра «премудрейшим и первейшим его архитектором».

* * *