Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие

В «Слове похвальном на тезоименитство благоверныя государыни Екатерины» (68–76), произнесённом в Троицком соборе в день именин Екатерины 24 ноября 1717 г. (с. 466)[475], Феофан Прокопович наметил крепкую, неразрывную связь Петра I и Екатерины I: «Крепка яко смерть любы» – этот эпиграф, взятый им из «Песни песней», явился квинтэссенцией «Слова». Размышляя о действии непритворной, но самой истинной и искренней любви к Богу, к ближнему, Феофан в качестве абсолютного примера приводит любовь Петра и Екатерины. Оратор доказывает, что их единение не только телесное, но и духовное, не только в помыслах, но и в делах:

«Видехом тогда, о Россие, любовь монархини твоей крепку, яко смерть быти: своя ей яве искала смерть, а именно и пулею пушечною, пред ногами ей падшею, приближившаяся, но паче сердце ея умираше боязнию смерти супружеской. Борьба бо воистину была любве и смерти, егда и сия, и оная на едину особу равне нападение сотворили. Что же! Которая от них преуспе и превозможе! Тело в руках смерти было, но дух, любовию пленен, аки бы инамо от состава своего преселився, не знаяше, что с собою деется, не вядяше смерти своей, пред очима ходящей, но весь последова мужеви и его смертными бедствии уязвлящеся» (74).

Права Н. Д. Кочеткова, отмечая заметную приглушенность религиозного аспекта у Феофана-оратора: «Прокопович выступает не столько как православный христианин, борющийся за чистоту веры, сколько как политический деятель, оценивающий события с точки зрения государственных интересов только у Прокоповича проповедь перестаёт быть проповедью в собственном смысле этого слова и становится произведением светским, жанром публицистическим по существу»[476]. В анализируемом «слове» оратор начинает проповедь по законам жанра, традиционно: эпиграф из «Псалтыри», приступ обыгрывает достаточно пространно эпиграф, образ великомученицы Екатерины композиционно составляет центр «слова». Однако идейным центром оказывается образ Екатерины Алексеевны, по словам Феофана, – «приклад» (пример) великой, истинной и действенной любви Екатерины не только к Петру, но и к России. Во всех «Словах», посвящённых Екатерине I, этот чисто светский, политический смысл будет и далее укрепляться, детализироваться, обрастать новыми примерами и подробностями.

7 мая 1724 г. в Успенском соборе Московского Кремля Феофан Прокопович произнёс «Слово в день коронации Екатерины Алексеевны» (II, 103–111). Прославляя это событие как день «преблаженнаго приятия» и «предивнаго благополучия», т. к. «преславный народ российский увидел на главе монархини венец царский» (II, 104). Феофан отмечает, что в истории России это первый случай, когда женщина становится монархиней, да ещё венчанной на царство. Екатерину он называет «героиней» не только потому, что право на корону засвидетельствовано «благословенным чадородием» (II, 105) её, но и «непрестанными действиями в разных и многих трудных случаях» (II, 106).

Феофан приводит в «слове» исторические примеры: Артаксеркс хотел Астинию венчать «за едину красоту», но «не сподобил того за гордыню ея», он же венчал Есфирь «за едину красоту»; дочери императоров константинопольских короновались по крови; в европейских странах коронуются по крови и по наследию, а вот Екатерина, в отличие от них, заслужила перед отечеством и государем корону.

Мотив службы, служения – один из доминирующих не только в этой «речи», но и во многих «словах» и «речах» Прокоповича. Прокопович как историк перечисляет имена многих «славных жен», получивших венец царский и до Екатерины (II, 106–107), но у всех находит какие-то недостатки, и только Екатерина безупречна: все её достоинства «в сей великой душе во всесладкую армонию согласуются» (II, 107). Особо подчёркивает оратор: «сия великая Героиня мужем соравнение с собою оставила, в походах безгодия, вар, зной, стужи, бури, малоудобныя переправы, квартиры неспокойныя» (II, 108) – это об участии Екатерины в Прутском и Каспийском походах совместно с Петром.

Прокоповичу важно было указать и на то, что всё это случилось благодаря Петру, а коли «сердце Царево в руце Божии» (II, 110), то содеянная Петром коронация Екатерины освящена Божьим промыслом. Поэтому оратор прославляет не только императора, но и императрицу, не только «отца отечества», но и «матери Российскую» (II, 110). Феофан тем самым распространил титулы, присвоенные Сенатом и Синодом Петру I, и на Екатерину. Рисуя образ просвещённого, идеального монарха и действительно видя Петра таковым, Феофан Прокопович вынужден был в таких же суперлативных тонах характеризовать Екатерину и её деятельность – не только при жизни Петра, но и после его смерти.

Таким образом, оратор стоял у истоков панегирической традиции как стиля общения с вышестоящими чинами в общественно-политической жизни России и параллельно с этим у истоков жанрового мотива, который найдёт своё полное выражение в программной классицистической оде М. В. Ломоносова.