Русская мышеловка

Это был кинозал. Старомодный кинозал для частных просмотров, с белым экраном во всю стену. Напротив экрана помещался проектор, а рядом — двенадцать кресел, обитых пыльным синим плюшем.

Кресла были пусты, а вот проектор работал. Кто-то не поленился зарядить пленку и запустить агрегат, и теперь с тихим треском перематывалась пленка. Фильм был звуковой. Ну просто очень звуковой. Хотя самой осмысленной фразой была: «Дас ист фантастиш! О, йа!»

Действие, которое разворачивалось на экране, можно было однозначно трактовать как порнографию. Актеров было всего двое — блондин, похожий одновременно на жеребца и на юного Арнольда Шварценеггера, и девушка, в которой все присутствующие, несмотря на прошедшие годы, без труда узнали госпожу Сильвану Фаринелли.

— О-о, ма-а-ай га-а-ад! — произнесла на экране голая юная Сильвана, закидывая полные руки за голову.

— Мама! — взвизгнула Тильда. — Мама, как не стыдно! Что это такое?!

Глава 7

— Тильда, девочка, я все объясню! — Сильвана Фаринелли прижала руки к груди и умоляюще уставилась на дочь.

— Да уж придется, мамаша! — заржал Резвый.

— Думаю, у меня это получится лучше, — раздался голос Альдо, и Гримальди, неожиданно спокойный и полный достоинства, выступил вперед.

— Рассказ предстоит долгий, думаю, нам всем лучше сесть, — жестом радушного хозяина Альдо указал на кресла. Постояльцы отеля послушно расселись. Я выбрала себе местечко с краю. Только охранники встали у дверей, автоматы на груди, ноги в тяжелых ботинках широко расставлены — в общем, ребята настороже и готовы к любым неожиданностям. Один контролирует левую часть зала, другой правую, причем не перекрывая друг другу сектор обстрела.

Что ж, я и не надеялась, что все будет легко. Эти типы — невеликого ума мужчины, но их босс — на редкость сообразительный сукин сын. Он выдрессировал своих овчарок как следует и научил не делать совсем уж явных глупостей. Что ж, можно и подождать — у нас есть еще немного времени.

— Вы позволите? Думаю, все уже увидели достаточно.

Первым делом Гримальди подошел и остановил проектор. Экран погас. Юная Сильвана исчезла. Охранники почему-то и не подумали возражать. В лысом коротышке вдруг появилась какая-то непривычная властность. Альдо повернулся к нам и заговорил. Конечно, он обращался в первую очередь к Тильде, но остальные слушали, задержав дыхание, — настолько неожиданным оказался рассказ.

— Вот уже двадцать лет я держу этот отель в горах Швейцарии, — неторопливо произнес Гримальди. — Мне нравилась такая жизнь — она создавала иллюзию того, что я удалился от мира, от суеты, окончательно порвал с прошлым. С миром, что остался внизу, меня связывала только нитка канатной дороги. Здесь, наверху, так тихо. Мне никогда не бывало скучно — каждую неделю в отель прибывали новые постояльцы. Немного, всего несколько человек. Иногда отель стоял полупустым, но меня это не волновало — прибыль интересовала меня далеко не в первую очередь.

Новые люди, новые лица… они приносили мне сведения о мире, что остался внизу. Мне было интересно, что там происходит, но я не хотел быть одним из тех, кто копошился, как муравьи, в больших городах, кто работал целый год, чтобы позволить себе всего одну неделю моих гор, моего солнца, моего воздуха. Не все шло так благостно и гладко — иногда случались ссоры, проблемы, порой приходилось применить силу. Это меня не пугало — когда-то я служил в армии, давно, еще в Италии, и я всегда хорошо умел гасить конфликты…

— Да кто вы такой, извините? — не выдержала одна из сестер Вострецовых. — Эти ваши воспоминания — интересно, конечно, но все-таки хотелось бы знать.

Неожиданно с места поднялся «ариец» — тот, что был родом из Италии.

— Вы видите перед собой великого человека, — с пафосом произнес мужчина.

Все с некоторым сомнением уставились на Альдо. Хозяин «Шварцберга» скромно потупился. Кто он такой, скажите на милость?! Наследный принц в изгнании? Диктатор какой-нибудь «банановой республики», свергнутый в результате государственного переворота собственными военными? Знаменитый некогда, а ныне забытый писатель? Ох, в писателях я не сильна. Вот если бы Гримальди был кинорежиссером… ведь именно кино — мое невинное хобби.

— Перед вами один из самых знаменитых кинорежиссеров двадцатого века! — вскинул руку белокурый итальянец.

Тут я хлопнула себя по лбу и громко, пожалуй, чересчур экспрессивно воскликнула:

— Альдо Гримальди, знаменитый мастер порнушки!

— Гримальди Второй, — скромно поклонился хозяин отеля. — Просьба не путать меня с моим тезкой, который был… э-э, не столь успешен и снимал в основном жалкие подражания.

— Синьор Гримальди Второй — мэтр эротического кино, — укоризненно объяснил мне итальянец. — Мы чрезвычайно ценим его творчество, особенно периода расцвета.

— О, порнуха! — оскалил желтые зубы Резвый. — Люблю это дело. А старичок-то гляди какой проказник!