Русская революция, 1917

Если бы суетившиеся за кулисами подстрекатели генерала Корнилова, штатские и военные, вольно или невольно толкавшие его на государственный переворот, удержались от жгучей ненависти к Временному правительству и, конечно, ко мне, крошечной частице Государства, то хотя бы посоветовали генералу не предпринимать открытого выступления против Временного правительства в тот момент. Они в самом деле должны были видеть — особенно генерал Алексеев, уже находившийся в Петрограде, — что в момент предъявления мне ультиматума «армия» генерала Крымова была еще слишком далеко от Петрограда (в Луге, то есть в 130 километрах от столицы). Поэтому на победу внезапным ударом нельзя было рассчитывать. Нелепые переговоры со мной о каком-то «соглашении», «примирении», бесплодность которых была ясна заранее, оставались лишь тщетной попыткой отсрочить неизбежное подавление бунта в Ставке. Ставку сильно вдохновила попытка союзных послов (Англии, Франции и Италии), предпринятая в надежде заставить Временное правительство — высший орган государственной власти — успокоиться и найти почву для примирения с выступившим против него главнокомандующим. В письме, которое привез из Лондона Аладьин, очевидно, высказывались не просто личные мнения военного министра Британской империи!

По правде сказать, военная авантюра была с первой минуты обречена на политический крах. Не только демократические, но и либеральные круги Петрограда и Москвы в своем большинстве решительно и немедленно осудили попытку государственного переворота. Столичные кадеты, сторонники диктатуры, остались в ничтожном меньшинстве даже внутри собственной партии.

Поэтому сторонники Корнилова, российские и зарубежные, собравшиеся в столице, не представляли никакой серьезной силы. Перед правительством стояла лишь одна задача: остановить движение войск «диктатора» к Петрограду.

До утра 9 сентября мы в Петрограде не имели никакого понятия, что вместо затребованного Временным правительством корпуса на него идет целая «армия» во главе с генералом Крымовым и Дикой дивизией.

К началу дня 10 сентября основные силы генерала Крымова эшелон за эшелоном сосредоточились у города Луги. Местные власти предъявили ему телеграфированный мною приказ изменить маршрут следования 3-го кавалерийского корпуса и направить на фронт к Риге. Генерал Крымов начисто отказался его выполнять, заявляя, что подчиняется только приказам главнокомандующего и не хочет ничего слышать о смещении генерала Корнилова, пока не получит подтверждение от нового главнокоман дующего.

В ожидании он пригрозил местным властям силой двинуться к Петрограду утром 11 сентября, «развернув боевые позиции», если войска не отправят по железной дороге, разобранной по приказу министра путей сообщения.

Однако генерал Крымов распоряжался в чужом доме. Как я уже указывал выше, план марш-броска на Петроград целиком основывался на простом расчете: выступить против Временного правительства, всеми силами убеждая полки, будто они идут на помощь правительству, борющемуся с большевиками. Ложь генерала Крымова была разоблачена перед казаками 10–11 сентября. В Лугу пришли петроградские газеты, напечатавшие мои приказы, обращения Советов. Кроме того, Дикую дивизию посетила прибывшая из Петрограда специальная мусульманская делегация во главе с членами Государственной думы и муллами. Дело Корнилова — Крымова было проиграно: избранные от всех казачьих частей 3-го кавалерийского корпуса делегаты явились в местный Совет со следующим заявлением: «Мы не воюем против Временного правительства и, если командиры потребуют, вернемся на фронт под начало нашего командующего».

Меня уже известили по телеграфу об этой победе, одержанной без кровопролития. Гвардейский полковник Воронович, председатель местного Совета, пообещал принять необходимые меры для скорейшего ареста генерала Крымова.

В то время заместителем начальника моего военного кабинета был друг Крымова, полковник Генерального штаба Самарин. На всякий случай я выдал Самарину подписанный ордер на арест Крымова, просил немедленно ехать на машине в Лугу и убедить генерала Крымова безотлагательно явиться ко мне. Полковник Самарин должен был доказать Крымову, что всякое сопротивление бесполезно и смертельно опасно для армии в целом.

Утром 11 сентября генерал Крымов отдал весьма воинственный приказ (№ 128) с «особыми указаниями» петроградским войскам. К вечеру того же дня у него уже не было армии, а 12 сентября он тайком от казаков 3-го корпуса, сильно против него настроенных, отправился в Петроград в посланном военным министром автомобиле в сопровождении полковника Самарина и генерала Дидериха, начальника штаба «специальной армии».

Все закончилось утром 13 сентября. За четыре дня мятеж главнокомандующего был подавлен без единого выстрела, без единой капли крови.

Кровь пролилась позже… много напрасной крови!

Самоубийство генерала Крымова