Русская революция, 1917

Совет собрался на пленарное заседание, которое вот-вот должно было начаться, я незамедлительно туда направился, обнаружив только враждебные лица и величайшее неудовольствие.

В большом боковом зале я выслушал доклад Стеклова о переговорах с Временным комитетом Думы по поводу формирования правительства. По его окончании председатель (Чхеидзе) объявил о моем желании выступить перед Советом, и мне предоставили слово.

Я вскочил на какой-то стол и начал говорить. Сначала изложил свои соображения, описал цели. Видел перед собой сплошную массу людей, анализировал выражение лиц, убеждаясь, что слушатели на моей стороне. Сказал, что выступаю перед Советом в качестве министра юстиции Временного правительства, не могу ждать решения членов Совета, прошу немедленного голосования. Рассказал о программе Временного правительства, заметив, что в интересах России и рабочего класса в правительстве должна быть представлена революционная демократия, чтобы оно постоянно и прямо учитывало волю народа и пр. Больше деталей того выступления не припомню, но добавлю, что почти каждая фраза сопровождалась одобрительными возгласами слушателей.

Когда я спрыгнул со стола, депутаты Совета подхватили меня на руки, понесли к залу Временного комитета. Я вошел туда не только как министр юстиции, но и как вице-председатель Совета рабочих и солдатских депутатов, официальный представитель рабочего класса. Я первым взбунтовался против абсурдных запретов Исполнительного комитета, вскоре за мной последовали другие, составив настоящую коалицию. Тем временем среди выпавших на мою долю оваций со стороны членов Совета и бесконечного энтузиазма толпы я заметил гневные физиономии лидеров, сулившие мщение. Начиналась борьба, борьба против меня, против моего влияния, авторитета в массах. Она велась системно, тщательно, без всякой щепетильности.

По воле случая мое вхождение во Временное правительство удостоилось в тот же день одобрения партии эсеров на первой ее конференции и членов трудовой партии, с которой я был тесно связан, работая в Четвертой Думе.

К десяти часам утра 15 марта Временное правительство было окончательно сформировано.

В тот же вечер была составлена декларация. До созыва Учредительного собрания Временное правительство объявлялось единственным органом верховной власти в стране. Все дальнейшие изменения и назначения во Временном правительстве будут производиться по принципу кооптации, причем оно самостоятельно будет выбирать министров.

Докладывая утром 15 марта о составе Временного правительства, Милюков объявил народу, собравшемуся в Екатерининском зале Таврического дворца, что великий князь Михаил Александрович станет регентом, в России решено установить конституционную монархию. В то же утро почти в тот же час император Николай II издал в Пскове манифест о назначении нового правительства. Заявление Милюкова и декларация царя в данных обстоятельствах были абсолютно бессмысленны. Царь, впрочем, понял, что вопрос о смене министров уже не стоит, и к вечеру того же дня, еще до прибытия депутатов Думы с требованием отречения, отрекся от трона за себя и за сына. Милюков, напротив, пренебрегая неумолимой логикой событий, до последней минуты настаивал на учреждении регентства во главе с великим князем Михаилом.

Заявление Милюкова в Таврическом дворце вызвало гневное возмущение демократических элементов. Исполнительный комитет поспешил созвать чрезвычайное заседание, на котором я подвергся в высшей степени враждебному допросу. Я отказался вступать в дискуссию, упорно отвечая таким образом:

— Да, такой проект есть, но никогда не осуществится. Осуществить его невозможно, поэтому беспокоиться нечего. Я вопроса о регентстве не обсуждал и не принимал никакого участия в дискуссиях на эту тему. В конце концов, у меня всегда есть возможность потребовать, чтобы правительство от него отказалось или приняло мою отставку.

Вопрос о регентстве нисколько меня не волновал, но вселить свою уверенность в других оказалось непросто.

Исполнительный комитет решил собственными мерами воспрепятствовать осуществлению проекта о регентстве. Он хотел направить в Псков свою делегацию вместе с Гучковым и Шульгиным, которые должны были выехать в тот же день, а если не получится, предложить делегатам добраться до Пскова самостоятельно. Только все уладилось само собой.

Делегация Временного комитета Думы в лице Гучкова и депутата-консерватора Шульгина, которым было поручено требовать от царя отречения, отправилась в Псков около четырех часов дня. По прибытии оказалось, что все уже кончено, причем неожиданным образом. Царь отрекся не только от своего имени, но и от имени сына, объявив преемником своего брата Михаила Александровича. Одновременно Николай II назначил главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, уже занимавшего этот пост в начале войны.