Русская революция, 1917

Принципы свободы, укоренившиеся в массовом сознании в 1905–1906 годах, стали приносить плоды. Призываемые в армию новобранцы существенно отличались от прежних. «Внутренний враг» все глубже проникал в армейские ряды. Царивший там старый патриархальный порядок все заметней сменялся режимом открытого полицейского надзора. Живые силы, проникая со всех сторон в армию, пошатнули традиционные основы офицерского корпуса, покоящегося на трех исконных столпах «самодержавия, православия, народности».

Наряду с политическим брожением и революционными всплесками 1905–1906 годов подспудно, но уверенно шел процесс обновления исповедуемой офицерами политики. В ходе переоценки многих ценностей нарастало недовольство. Многие начинали ненавидеть то, что прежде чтили, почитать то, что прежде ненавидели. Слепые прозревали, глухие обретали слух. Распутин со своей кликой гораздо успешней убили старые понятия офицерского долга и верности, чем тысячи прокламаций и революционных памфлетов.

С другой стороны, уроки Русско-японской войны дали еще один результат. Возникла совсем новая «непримиримая школа», которая с боем бросилась крушить старую военную иерархию, старые прогнившие традиции, вековую армейскую организацию, сложившуюся во времена завоевания Крыма. Но даже в чисто технической сфере молодые реформаторы столкнулись с препятствиями, которые превращали военные проблемы в политические. Армия начала пробуждаться, когда перед честными и сознательными представителями офицерского корпуса встала альтернатива: самодержавие или Россия.

В 1914 году разразилась война. С первых дней полностью проявилась слабость и несовершенство военной организации. Страшная реальность обернулась громовым ударом. У всех разом открылись глаза на связь коррупции и негодности военной системы с самодержавием.

Династия Романовых погибла на полях сражений в Галиции, под стенами Варшавы, Бреста, Ковно, в мазурских болотах Восточной Пруссии, расстрелянная германскими пулеметами, уничтожившими каждого десятого офицера и солдата.

Не только Гучков превратился в революционера в 1915 году. В то время подобные настроения разделяло большинство русских офицеров, даже еще не ставших революционерами. В армии осуществлялись мечты целых поколений русских мыслителей. Вся армия объединилась с народом в ненависти и любви.

Увы, было уже слишком поздно. В армейских рядах накопилось чересчур много обид, гнева, ненависти к командирам; в преступлениях режима, как всегда, винили наименее виновных.

Солдат в окопе, которого еще недавно пороли по приказу великого князя Николая, не мог понять истинных причин своих страданий, ничего не видел, кроме собственных непосредственных командиров, отыскивая мучителей поблизости. Наиболее политически развитые солдаты не забывали о недавней преданности начальства самодержавию, за что так дорого расплачивались их товарищи, заподозренные или обвиненные в «нелояльности». Подобные личные чувства омрачались всеобщей злобой на «господ», овладевавшей массами накануне революции. Для простого солдата «господином», естественно, был офицер.

Я не случайно стараюсь подробно описать психологию офицеров и солдат при старом режиме и в канун революции. Не зная или забывая о пропасти, еще недавно разделявшей Россию военную и Россию гражданскую, о раздорах между низшими и высшими чинами в армии до января 1917 года, невозможно понять основную причину ужасной трагедии, разразившейся в армии и на флоте после свержения самодержавия.

Бывшие офицеры, которые до сих пор злятся на революцию и проклинают ее, всех и все с нею связанное, должны найти в себе мужество оглянуться, забыв о занятой позиции, и найти в прошлом ответ на страшный вопрос: почему?

Я говорю не об офицерах, продвинувшихся во время войны, а о кадровых военных, вышедших из старых кадетских училищ.

Возможно, конечно, что офицеры, сильно пострадавшие от революционной анархии, меньше всех виноваты в тяжкой жизни солдат при самодержавии. Они сами существовали в жестких тисках системы, не имея возможности переделать армию по-своему. С детства воспитанные старыми методами военного обучения, живя в особой среде с особыми традициями, они лишь пассивно выполняли приказы вышестоящих, стараясь как можно меньше думать, когда эти приказы казались им противоречившими совести и честной службе. Все это верно. Тем не менее, офицерам следовало постараться понять, почему солдат, радуясь краху старой военной системы, мстит своим непосредственным командирам. Для этого достаточно простого анализа, чуть более широкого взгляда, критического отношения к самому себе. Не стоит все сваливать на злую волю отдельных людей или на пропаганду, настроившую солдат против офицеров. Это действительно сыграло свою роль, но это не основная причина, даже не вторичный фактор эксцессов. Основная причина кроется в прошлом, в устаревшей армейской системе, в ненормальных, неестественных отношениях между офицерами и солдатами. Надо искать причину трагедии, постигшей армию во время революции, в казармах, какими они были перед катастрофой.