Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Крестьянам из первого поместья запретили что-либо отсылать. В их деревне все было хорошо; неприятности доставляли две другие, более дальние деревни. Сегодня приезжали несколько крестьян из первого поместья и сказали, что, если Мария Петровна решит вернуться в свой дом, они ее будут охранять. Она сама весь день провела в больнице, организовывая распродажу части имущества, которое больше не было нужно…

Баронесса пытается избежать политических разговоров, но этот распад России ужасен для нее; она так гордилась своей страной. Меня не покидает чувство, что мы должны оставаться сильными и уверенными в себе (хотя со вчерашнего дня намечается поворот к лучшему, никто не знает, когда и откуда забрезжит свет) и что нам еще понадобятся все наши силы. Наш город — не то место, которое можно безропотно сдать, хотя, слава богу, комитет старается как можно быстрее избавляться от солдат; доктора, не обращая внимания, как себя человек на самом деле чувствует, всем дают освобождения по болезни; чернь становится численно слабее, но к югу собираются другие толпы. А здесь школьники, мальчики и девочки, начали проводить собрания, на которых они нюхают эфир. Мария Петровна ходила говорить на эту тему с учителями и классными дамами. Местные большевики предложили вернуть офицерам погоны, но те сказали, что из этих рук они их не возьмут.

До сих пор баронесса чувствовала себя в безопасности в своем достаточно отдаленном доме, потому что несколько ниже по дороге стояло какое-то военное строение, которое по ночам всегда охранялось солдатами одного из хороших полков; но теперь часовых больше нет, так что оставлять баронессу одну с тремя пожилыми женщинами довольно рискованно. Мы послали к ней одного из австрийских военнопленных. На наших австрийцев вполне можно положиться; все они не немцы, а славяне.

Из Петрограда приходят циркуляры, в которых сообщается, что немцы требуют от народа спокойно дожидаться новых правителей! Какое бесстыдство! Немецкий принц или член старой династии под защитой Вилли? Кайзеру пришла пора беспокоиться о себе самом; царица была так груба с ним…

23 декабря

Мария Петровна получила телеграмму из второго поместья. Там все то же самое, что и в первом: крестьяне захватывают землю, скот, дом и так далее. Мне пришло письмо от Мэри О. — крестьяне пришли к ее отцу с новым декретом, в котором говорится, что землю необходимо без промедления разделить между ними, и вежливо попросили его заняться разделом, потому что знали — он наилучшим образом справится с этим. Он ответил, что делить они могут сами, как им нравится, но к его коровам это отношения не имеет, он будет содержать их или продаст, где, как и когда ему это понравится. Ходят слухи, что в Москве идут какие-то бои. Многие ждут, что и здесь начнутся неприятности. Один австриец (раньше он жил в Будапеште, а теперь женился на русской) сказал, что шесть месяцев военного положения в Будапеште были просто ужасны; он рассказал, что, если на улице встречались три человека и останавливались поговорить, в них стреляли. Внуки Толстого, те, кого я встречала у X., жили за счет небольшого клочка земли, который они сами возделывали; фактически они трудились как простые крестьяне. Их выставили из собственного дома, и им пришлось уйти пешком. Тем не менее они говорят, что это не классовая война, что приветствуют и принимают настоящих работников. Городские большевики жалуются на «преступную растрату воды», вызванную тем, что буржуи много моются. Учитывая, что каждый домовладелец обеспечивает себя водой собственными силами (мы посылаем на реку телегу с бочкой), любое ограничение наших запасов можно считать вмешательством в пределы нашей свободы».

Ближе к Новому году в Москве и Петрограде твердо установилась власть большевиков. Похоже, что их правление носило куда более постоянный характер, чем у любого из временных правительств, которые предшествовали им в течение 1917 года. Два основных центра политического противостояния были уничтожены к 1918 году — долгожданное Учредительное собрание, где большинство принадлежало не большевикам, и монархия, которая встретила мученический конец. Судьба обеих институций изложена устами очевидцев, которым выпала привилегия наблюдать эти поворотные пункты в российской и мировой истории.

Большевикам было трудно разогнать Учредительное собрание, поскольку они сами голосовали за его созыв, и как будущий инструмент создания правительства оно обрело большую популярность среди всех партий и классов. Посему даже после большевистского переворота 7 ноября выборы в него состоялись, как и планировалось, 25 ноября. Большевики завоевали большинство в городах, но социалисты-революционеры одержали верх в большей части страны, обеспечив себе в целом подавляющее большинство.