Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Меня отвели в южную часть острова, где в другой тюрьме содержались бывшие чины военной полиции, жандармы, полицейские шпики и провокаторы свергнутого царизма. В низком грязном коридоре я увидел очертания крупной мускулистой фигуры. Это оказался жандарм в своем длинном сером обмундировании, которое когда-то наводило страх на массы забастовщиков и демонстрантов. В ответ на мой вопрос он сказал: «Если бы только они могли выпустить нас и приставить к той же работе! Мы крепки и можем служить нашей стране, не важно, монархии или республике». Рядом с ним стоял военный полицейский. В его грубых чертах лица не было видно никаких следов ни гнева, ни раскаяния. Похоже, он думал лишь о том, чтобы поесть, выпить и поспать. Счастливое существование для человека в его положении!

В это мгновение я увидел перед собой тощую фигуру человека в штатском платье. Его налитые кровью глаза смотрели сквозь пряди спутанных волос взглядом преследуемого зверя, который уже слышит лай собак. «Наконец-то вы пришли, — казалось, говорили они. — Так меня повесят или расстреляют? Какую казнь вы для меня приготовили?..»

Когда я оказался вне стен тюрьмы, к моему спутнику подошла сутулая пожилая женщина и со слезами на глазах стала спрашивать его хоть о каких-то сведениях о ее единственном сыне. Тот был жандармом и в первый же день революции вместе с полудюжиной других забрался на сторожевую вышку с пулеметами и открыл смертельный огонь по главной улице, уложив троих из революционных лидеров и много портовых рабочих. Она была вдовой, и теперь о ней никто не заботился. Она не разбирается в политике, сказала она, и хочет только мира. Председатель Совета, растрогавшись, задумался на минуту. Человеческие чувства дали ему понять, что он может проявить мягкость. Революционная дисциплина требовала от него твердости. «Делом этих людей занимаются, — сказал он. — Мы даже разрешили Временному правительству прислать сюда комиссара, который вместе с нами изучит обвинения. Скорее всего, ваш сын скоро будет освобожден».

Покинув тюрьмы, я постарался забыть все, что мне довелось увидеть. В них содержались люди, наказанные за то, что служили жестокой системе, но ведь именно она давала им средства к существованию. Были и другие, которые служили этой системе потому, что выросли и получили образование в такой атмосфере, которая позволяла им видеть вокруг себя только хорошее. Но этих агентов старого режима наказывали люди, которые перенесли гораздо больше страданий, чем они сейчас причиняли. Строго говоря, больше всего меня удивляло, что новые правители Кронштадта после всего, что им довелось перенести, все же сохранили человеческие чувства. Какая история была написана на каменных стенах Кронштадта! Лишь Достоевскому под силу описывать обитателей этих «мертвых домов»! Или Толстому вызывать к ним сочувствие!

На следующий день я посетил верфи и литейные производства Кронштадта. Я выяснил, что первым результатом мартовской революции стал созыв так называемого «фабричного комитета», который является русской формой собрания цеховых старост. Их влияние сказывалось в доках, где существовали «районные союзы». Эти комитеты и союзы были элементарными промышленными ячейками, на которых и базировалась идея Совета, и в Кронштадте я убедился, что они уже достаточно развиты. Они включали в себя людей самых разных уровней знания, квалифицированных и неквалифицированных, которые после рабочего дня встречались на полчаса. Знакомясь с верфями и производством, я нашел центральную контору одного из таких комитетов. В углу мастерской стояли стул и стол с книгой записей, в которую секретарь заносил резолюции и решения. Таков был офис. И тем не менее в таком неприглядном месте шла важная общественная деятельность. Из такого места направлялись делегаты в Кронштадтский Совет, который представлял собой фактически политическую власть на острове, контролировал милицию, тюрьмы, общественные службы, поставки продовольствия и так далее. Делегаты осуществляли прямой контроль над производствами. Они потребовали и получили право инспектировать банковские счета и торговые книги, следя, чтобы никакие материалы не утекали на сторону. По большому счету они заботились о благополучии производства и его работников. К тому же эти зачаточные пролетарские организации уделяли внимание двум направлениям работы — одно политическое, а другое — промышленное. Но обе эти ветви имели общие корни.