Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Но Троцкого все же слушали недружелюбно. Когда он попытался перейти собственно к Чернову, окружавшие автомобиль ряды снова забесновались.

— Вы пришли объявить свою волю и показать Совету, что рабочий класс больше не хочет видеть у власти буржуазию. Но зачем мешать своему собственному делу, зачем затемнять и путать свои позиции мелкими насилиями над отдельными случайными людьми? Отдельные люди не стоят вашего внимания… Каждый из вас доказал свою преданность революции. Каждый из вас готов сложить за нее голову. Я это знаю… Дай мне руку, товарищ!.. Дай руку, брат мой!..

Троцкий протягивал руку вниз, к матросу, особенно буйно выражавшему свой протест. Но тот решительно отказывался ответить тем же и отводил в сторону свою руку, свободную от винтовки. Если это были чуждые революции люди или прямые провокаторы, то для них Троцкий был тем же, что и Чернов, или значительно хуже: они могли только ждать момента, чтобы расправиться и с адвокатом, и с подзащитным. Но я думаю, что это были рядовые кронштадтские матросы, воспринявшие по своему разумению большевистские идеи. И мне казалось, что матрос, не раз слышавший Троцкого в Кронштадте, сейчас действительно испытывает впечатление измены Троцкого: он помнит его прежние речи и растерян, не будучи в состоянии свести концы с концами… Отпустить Чернова? Но что же надо делать? Зачем его звали?

Не зная, что делать, кронштадтцы отпустили Чернова. Троцкий взял его за руку и спешно увел внутрь дворца. Чернов обессиленно опустился на свой стул в президиуме… Я же, оставаясь на месте происшествия, вступил в спор с Раскольниковым.

— Уведите немедленно свою армию, — требовал я. — Вы же видите, легко может произойти самая бессмысленная свалка… Какова политическая цель их пребывания здесь и всего этого движения? Воля достаточно выявилась. А силе тут делать нечего. Ведь вы знаете, вопрос о власти сейчас обсуждается, и все, что происходит на улицах, только срывает возможное благоприятное решение…

Раскольников смотрел на меня злыми глазами и отвечал неясными междометиями. Он явно не знал, что именно ему дальше делать со своими кронштадтцами у Таврического дворца. Но он также явно не хотел уводить их…»

Лидеры Петроградского Совета отказывались оставлять первое Временное правительство и брать власть в свои руки, как того хотели кронштадтцы. Когда министр юстиции распространил документы, доказывавшие, что Ленин — германский шпион, большевики, поддержавшие мятеж и давшие кронштадтцам свои красные стяги, оказались в очень сомнительном положении. Бернард Парес показывает, как Временное правительство снова оказалось на гребне прибойной волны:

«Когда я прибыл в Петроград, на улицах слышалась перестрелка. Вычищалось гнездо большевиков где-то рядом со станцией Никольская.

На следующий день (17 июля) я был в русско-английской больнице на Невском, когда мимо нее прошла процессия, насчитывавшая не меньше десяти тысяч человек. Она явно была настроена свергнуть правительство. Шли целых два полка, в хвосте которых тянулись рабочие, женщины и дети. Это была вторая попытка большевиков захватить Петроград. Кое-кто в шествии брал на прицел окна домов и выкрикивал угрозы в адрес тех, кто выглядывал из окон. План был прост. Если все, охваченные страхом, останутся в домах, то процессия сможет захватить любое помещение и делать с его обитателями все, что захочет. Угроза такого развития событий назревала на глазах. Толпа безнаказанно вломилась в одно из правительственных зданий. Стоило ей понять, что она может себя вести подобным образом, не опасаясь реакции со стороны правительства, как его власти и порядку пришел бы конец. Конечно, повсеместно господствовало возмущение, но вот что было нужно — сопротивление. Леди Мюриел Пейджет, которая была с кем-то из нас в больнице, продемонстрировала присутствие духа и хотела все увидеть из окна, но тут засвистели пули.

Едва началась стрельба, как случилось нечто необычное; показалось, что вся процессия кинулась искать укрытие, хотя я был совершенно уверен, что стрелять начали именно из ее среды. Смущенные лица солдат дали понять, что перед ними не тот враг, которого надо бояться. В возникшем на мгновение проеме толпы я увидел маленького извозчика в ватном армяке и странной высокой шляпе, свойственной его профессии, который, пригибаясь, словно под дождем, старался проскочить в этот проем. Нокс, который встретил толпу еще на одном из мостов через Неву, видел, как она точно так же кинулась искать укрытие, когда в полдень пулеметы из крепости открыли огонь.

Вскоре по улице прогромыхали несколько тяжелых грузовиков, набитых солдатами, которые тоже целились по окнам. Двое или трое выздоравливавших фронтовиков остановили такой грузовик и попытались разоружить солдат, но кончилось тем, что их самих разоружили. Появились казаки, которые выступали на стороне сил порядка и приготовились рассеять толпу. «Больши» встретили их криками «Кровопийцы!».