Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917)

Если все так и обстояло, то Керенский в точности повторил судьбу царя, против которого с таким ожесточением боролся во времена своей думской деятельности. Подтверждающих источников пока нет. Ни немцы, ни австрийцы официально об этом событии не высказывались, хотя некоторые свидетельства позволяют допустить его вероятность[3209]. Граф Чернин, который после отречения царя ждал подходящего момента, чтобы предложить мир российской демократии, знал, что ВК стремится договориться с «той партией» (т. е. с Лениным), и понимал опасность своего внешнеполитического шага. Только он, видимо, не ожидал, что Людендорф с такой скоростью преградит ему путь своим «веским словом» Ленину. Российская делегация, сопровождаемая английским послом, собиралась покинуть Петроград 8 ноября, чтобы через Лондон ехать на Парижскую конференцию. Большевистский переворот должен был начаться до ее отъезда, если имел целью лишить смысла и поездку, и саму конференцию. Российский министр иностранных дел действительно из-за большевистского выступления в Петрограде отменил поездку. Чернин, поколебленный в своих намерениях быстротой и результативностью германского вмешательства, 10 ноября — не столько от неожиданности, сколько от личной растерянности — правдиво написал германскому канцлеру, что переворот в Петрограде, с точки зрения Вены, «произошел быстрее, чем мы могли полагать»[3210].

Уже в понедельник 23-го и во вторник 24 октября в Петрограде открылись настоящие боевые действия с обеих сторон. Большевики последовательно упрочивали стратегические позиции в столице: заняли Петропавловскую крепость, арестовали ее коменданта, завладели ее арсеналом и раздали оружие; мобилизовали на выступление доступные для них войска гарнизона; захватили крейсер «Аврора», арестовав его офицеров, усилили вооружение Смольного как штаба по руководству переворотом и т. д.[3211] В правительстве Керенский на ночных заседаниях в эти дни, после малоэффективных шагов предыдущих дней[3212], отбросил прежнюю осторожность и приступил к действенным, но запоздалым мерам по нейтрализации мятежников и предотвращению захвата ими власти. Одновременно он делал всевозможные авансы «братьям-социалистам» из лагеря большевиков, предлагая альтернативу их одностороннему союзу с германской партией войны (переговоры об общем социалистическом правительстве, решение вопросов земли и мира в устраивающем большевиков духе) и благожелательно приглашая Ленина войти в правительство, дабы вести конструктивную политику вместо деструктивной.

9.5.4. Маскировка захвата власти под оборону

Поздние и неадекватные превентивные и встречные меры[3213] по обузданию набирающего ход большевистского выступления, к которым приступил утром 24 октября штаб Петроградского военного округа в соответствии с решениями, принятыми правительством на заседании в ночь с 23 на 24 октября, дали Военно-революционному комитету более подходящий повод для захвата власти под предлогом обороны, чем «непризнание» штабом его делегации. Резолюция от 22 октября по этому поводу все-таки была 24 октября опубликована, но ее затмило гораздо более важное воззвание к народу: «Враги народа перешли ночью в наступление. Замышляется предательский удар против Петроградского совета. Поход контрреволюционных заговорщиков направлен против Всероссийского съезда Советов накануне его открытия, против Учредительного собрания, против народа… ВРК руководит отпором натиску заговорщиков… Всем завоеваниям и надеждам солдат, рабочих и крестьян грозит великая опасность… Заговорщики будут сокрушены… Да здравствует революция!»[3214]

«Отпор» Военно-революционного комитета правительственным мерам безопасности, которые он объявил наступлением, происходил по плану[3215], существовавшему уже несколько месяцев и легшему в основу еще июльского восстания. На первом месте в нем стоял захват центрального телеграфа и российского телеграфного агентства, не встретивший особого сопротивления. Благодаря ему в руки большевиков попала связь с российскими и заграничными коммуникационными центрами. Этот удар мгновенно наделил руководство восстания возможностью бесконтрольно связываться с зарубежными помощниками и с военными опорными пунктами в городе, не боясь новых проблем с коммуникациями.