В преамбуле заявления 2-й части Дилеммы Кутузова-Сталина мной утверждалось, что основной смысл событий 1812 года в общем ясен и достаточно установлен в видимости качества «ЧТО ПРОИЗОШЛО», но в то же время это не значит, что Война 1812 года как выразительно великая женщина не имеет своей тайны. Уподобляя Россию и её Первую Отечественную войну великому озеру можно чисто внешне заметить, что в ней присутствует какая-то несообразность, какое-то бегущее противоречие, рождающее недоумение и бесконечно длинную полемику, едва ли не с начала 1813 года, с 29 бюллетеня Великой Армии Наполеона; а может и раньше, с бесконечных споров в штаб-квартирах обеих армий и колебаний самых прозорливых участников событий: ведь задержка Наполеоном на 3 дня объявления о Бородинском бое прямое материальное, а не примысленное свидетельство, что и он терялся в оценке смысла событий.
Такое чувство, что внезапно под гладью озера, уже известного, промеренного, закалькированного с проставлением глубин вдруг появляется придонная волна и движется, разделяя поверхность вод на то, что перед ней, и то, что за ней; и всё что до неё – ясно, и всё, что за ней, тоже ясно, но то что происходит в ней самой совершенно непонятно, а при более внимательном рассмотрении оказывается, что предшествующее и пройденное, оставленное этой волной имеют вид чуть, несколько, как-то, и всё же иной, чем полагалось относительно бывшего: оно как-то сместилось, толи поднялось, толи погрузилось, или может быть наклонилось в отношении своего должного положения или нашего о том понимания.
Присутствовала ли эта несообразность, это искажающее нечто, эти скобки, попадая в которые события начинали приобретать непонятный вид, множиться в смысле с самого начала войны? Нет, пока боролись Наполеон и Александр, их соперничество, изощрённое, острое, умное, поединок итальянца-маккиавеллиста и византийца «фальшивого как пена морская» (на совести А.С.Пушкина) тем не менее доступно пониманию и объяснению.
Вызывает уважение глубина проникновения и широта замысла французского завоевателя, впервые признавшего невозможность поражения России средствами одной, пусть и самой сильной национальной военной организации Европы и планировавшего осуществить против неё комбинированный общеконтинентальный, а присчитывая к нему и некоторую степень вовлечённости ресурсов и других частей света и Мировой Поход с привлечением к нему:
1. Сателлитов Франции, от Италии до Дании, от Испании до Польши.
2. Политически зависимых держав (Австрийская империя! Прусское королевство!)
З.Исторических противников России: Швеция, Турция, Иран;с проведением вторжения в неё с Севера, Запада, Юга; с Белого, Балтийского, Чёрного морей; с доведением сил вторжения до 1.2–1.5 млн. войска при 2–3 тыс. орудий.; при одновременном поражении всех исторических центров империи в Европейской части.
Вызывают восхищение контр-меры Александра, военно-политическими и преимущественно политическими средствами, не поступясь ничем из национальных интересов, выключившего самых больших и опасных потенциальных союзников Наполеона, кого из войны, кого из активного участия в ней (Турция, Швеция, Австрия, Пруссия), сократив армию вторжения до 660 тыс. при 1200 орудий, а число военных театров до 3-х, с полным исключением морской угрозы! Много позднее, на острове Св. Елены Наполеон признал, что политически кампания была им проиграна еще до начала военных действий и это единственное поражение от людей, которое он признал под закат в «1812 годе»… Властитель слабый и лукавый? – Эх, Пушкин, Пушкин!
Это был первый, пока неудачный, опыт похода Объединенной Европы (если не принимать в расчет реминисценции по Карлу Великому и Фридриху Барбароссе); за ним будет удачный вояж 1853—55 годов; и наконец 3-я неудачная попытка 1941—45 гг. Следовало бы давно разгласить, разблаговестить эту закономерность – как только Европа объединяется, принудительно или добровольно, по какому угодно поводу, при Наполеоне, Пальмерстоне, Гитлере, она сразу отправляется в поход на Восток, в Россию; при этом «недоброхотные» союзы как правило терпят поражения, «доброхотные»… – один был как бы успешным. Сейчас Европа едина, добровольно едина, почти едина, от Киркенеса, Нарвы, Бреста, Керчи до Сиэтла – едина в подозрении, нежелании, нетерпении присутстия России, где вы, трубачи тревоги? Какая тень легла на ваши глаза – звезднополосатая? Какого цвета вата заткнула вам уши – зелёная?