Русская жена

По крутой винтовой лестнице, вслед за вторым капитаном, я и мальчики поднялись в рубку. Сережа и Боря с визгами восторга побежали к пульту управления. Сережа вежливо попросил у доброго дяди разрешения потыкать кнопочки и повертеть штурвал, Боренька просто все потыкал и повертел. Вице-капитан и два его новоявленных помощника развернули борт корабля сначала в одну сторону от причала, затем в другую. Все остались очень довольны друг другом. Далее Эдуард любезно пригласил нас посетить машинное отделение, а также кают-компанию и его персональную каюту. Лично я с благодарностью от дальнейшего осмотра отказалась, предпочтя капитанский мостик всем остальным закоулкам на судне.

Оставшись в гордом одиночестве, я скромно присела в сторонке на какую-то металлическую штуковину, с которой был виден райцентр Восточного Адгера: задумчиво пламенеющий в усталых лучах вечернего солнца, романтично плывущий в серебристо-алых переливах морской воды город Арендал. Вместе с мальчиками второй капитан привел в рубку красиво седеющего первого капитана. Два капитана обступили скромно сидящую меня, и на безукоризненно звучащем английском потрясающе джентльменистый капитан-канадец пригласил нас с детьми разделить вечернюю трапезу моряков в кают-компании. Но нам и вправду стало пора, через семь минут педантичный Гунар-Хельвиг, по идее, должен будет возникнуть у "Арены" и остаться нами очень недовольным. Моряки проблемой прониклись, посочувствовали, насовали детям на прощанье конфет, а мне цветов (да где только нашли!) и отпустили с Богом. Мы чуть-чуть опоздали, и недовольному Гунару пришлось вышагивать туда-сюда-обратно по площади еще восемь дополнительных минут.

Оленьку мы нашли несколько притомленной, но довольной. Я вручила ей моряцкий букет. Приятно возбужденная Оля меня поцеловала и принялась доказывать, как много я потеряла, не оставшись дома. Соседки, оказывается, ушли рано, но зато вместо них наведалась старая знакомая Вивиен. Эта Вивиен, Оленькина американская подружка с курсов норвежского, располагала важными сведениями о Дэби - моей американской подруге с тех же курсов, и Оленька справедливо считала, что мне было бы интереснее их получить из "первых уст", то есть от самой Вивиен. Весь остаток вечера мы с Олей посвятили обсуждению счастливого состояния Дэби в Дании, куда ее возлюбленный перевелся учиться из Норвегии, чтобы никогда более, даже случайно, не встречаться с ее первым мужем. Ближе к полуночи я предложила заметно уставшей Оленьке пойти ложиться спать, но она, театрально-пылко всплеснув руками, вдруг вспомнила, что надо обязательно найти кота. На время приезда Вивиен ее бывшего любимца пришлось впустить в дом, где он, прежде чем провалиться сквозь землю, успел здорово зацепить кружева на занавесках, свалить к счастью уцелевшую вазу с цветами на пол и пометить своим присутствием Боренькину спальню. Вдвоем мы методично обследовали все темные углы и закоулки старого дома. Углы и закоулки встречали нас тишиной и пустотой.

- У-у, нахальный котяра еще мне натворит кучу бед. Ладно, будем надеяться, что он сам отсюда убрался. Вот так всегда: в доме набезобразничает и довольный отправляется на поиски симпатичных кошечек. Давно бы его кому-нибудь отдала, да Борька этого наглеца обожает. Вивиен подарила котенка ему на день рождения, сынуля так радовался, сам выбирать ездил и выбрал... Что же, пошли укладываться. Гунар, дети, соседи - все храпят давным-давно и десятый сон видят, только мы с тобой опять полуночничаем.

По скрипящей лестнице, поддерживая друг дружку, мы с Оленькой поднялись на второй, "спальный" этаж и нежно поцеловались на прощание по своему обыкновению. Мне уже что-то начинало сниться, когда леденящие душу нечеловеческие крики заставили открыть глаза и сесть в кровати. Мало что соображая, но здорово напуганная, я прислушалась с замеревшим сердцем: кто-то душераздирающе орал на нижнем этаже. Пятитонным градом посыпались тяжелые шаги хозяина по бешено завизжавшей лестнице. Я окончательно пришла в себя, решительно набросила свой розовый пеньюар в стиле "а-ля романтика" и осторожненько сошла вниз исключительно любопытства ради.

Забившись в щель между холодильником и электрической плитой, Ольгин кот вопил как резаный и отчаянно драл на себе когтями густейшую шерсть жемчужно-пепельного оттенка, тут же разлетающуюся по всей кухне путаными клочьями. Вспотевший Гунар с трудом выволок упирающегося мурлыку, схватил его за шкирку и элегантным движением руки выкинул прочь за окно. Я предположила, что несчастное животное просто застряло в узком простенке и не смогло самостоятельно оттуда выбраться. Хозяин, смывая под холодной струей кровь с оцарапанной кисти, согласился со мной на все сто. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Мне снился чудесный сон, хотя сказать вернее - только голос: мелодичный, чувственный, с чуть приглушенными интонациями едва сдерживаемой страсти, мужественный, гордый.