Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

Довольно забавно, что антирелигиозные активисты при большевиках сосредоточили свое внимание на том же, на чем и православные миссионеры при старом режиме, – на признаках организационных успехов евангеликов. Тех и других евангелический активизм заставил задуматься о проблеме отношений режима и народа, продемонстрировал необходимость добровольческой самодеятельности и поднял вопрос о допустимых границах автономии общества от государства. Но условия значительно изменились. В целом, что бы ни утверждали большевики, евангелические общины скорее развивали свои дореволюционные практики организационной работы, чем специально копировали новые, коммунистические. Конечно, новый режим на них повлиял. Но те новые формы сектантской организации, которые в наибольшей степени напоминали структуры коммунистической партии и советского общества, возникли после того, как советская власть официально пригласила сектантов участвовать в социалистическом строительстве. Действительно новым оказалось отношение советского режима к обществу: оно стремилось его мобилизовать, тогда как царизм отличался большей пассивностью по отношению к подданным. Как отмечалось в статье во Friend of Russia от 1924 г., это новое отношение означало, что, если до 1917 г. правительство смотрело на баптистов как революционеров, то теперь новые правители России видели в них контрреволюционеров [More Sufferings 1924: 148].

Организации баптистов и евангельских христиан не получали широкого освещения в прессе до середины 1920-х годов. Однако, когда партия всерьез взялась за мобилизацию общественного активизма в поддержку собственного режима, они вновь обратили внимание на единственных легальных конкурентов партийным массовым организациям. Через полицейское давление, аресты и надзор советский режим смог добиться уже в начале 1920-х годов, чтобы в масштабе всей страны не осталось никаких больших организаций верующей молодежи и чтобы центральные советы баптистов и евангельских христиан публично одобрили военную службу и принудили общины к лояльности советской власти. Однако тревога партийной и правительственной верхушки по поводу возможных последствий НЭПа заставила их вообразить существование бапсомола, построенного по образу комсомола, чтобы начать в прессе дискуссионную кампанию об отношениях партии и народа. Между тем у евангеликов с тем же успехом, что и прежде, продолжалась жизнь молодежных и прочих организаций на местном уровне, и функционировала сеть евангелистов, связывавшая их и способствовавшая формированию новых групп. Когда большевики потеряли терпение, видя, как медленно происходит преобразование советского общества, они обрушились именно на религиозные объединения, стремясь законодательными мерами истребить религию в России.

Послесловие

Постановление о религиозных объединениях, принятое в апреле 1929 г., резко ограничило религиозную деятельность, которая стала уходить в подполье. За несколько месяцев после принятия постановления более ста баптистских руководителей и баптистских проповедников на местах были арестованы; многие получили срок или отправились в ссылку. Общины по всему СССР теряли свои помещения для собраний. В УССР, где у одного только Союза баптистов Украины было приблизительно тысяча общин с 60 000 членов в 1926 г., к 1931 г. осталось меньше десяти местных церквей, зарегистрированных государством [Steeves 1976:257; 26-й Всесоюзный съезд 1927:65; История евангельских христиан-баптистов 1989: 221–227]. Верующие возобновили домашние собрания, как прежде в 1905 г. Многие рядовые верующие испытывали серьезные финансовые трудности, лишившись избирательных прав и членства в профсоюзах, поскольку их участие в собраниях превращало их в глазах государства в духовных лиц [ГА РФ, ф. 5263, оп. 1с, д. 5, л. 31–32, 42–43].

Зимой 1929–1930 гг. Союз баптистов и Союз евангельских христиан были вынуждены прекратить свою работу. Несколько месяцев спустя Центральный совет баптистов был восстановлен под руководством Николая Одинцова, бывшего председателя Федеративного союза баптистов; под давлением ОГПУ два местных миссионера Иван Бондаренко и Василий Колесников вошли в правление. Они способствовали аресту Одинцова в 1933 г. Место председателя этого маленького и, по сути, не действующего совета занял пожилой бывший председатель Союза И. А. Голяев, но он покинул Москву в 1935 г., видимо, опасаясь ареста. Союз баптистов остался в руках ставленников ОГПУ Бондаренко и Колесникова. Когда их самих арестовали в марте 1935 г., Союза баптистов не стало. Иван Проханов не вернулся в СССР. Его последователям удалось восстановить Союз евангельских христиан в середине 1931 г. Хотя большая часть церквей, входивших в него, была закрыта, комитет пережил 1930-е годы [Steeves 1976: 68–71,258–292; История евангельских христиан-баптистов 1989: 23–24].