Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

В обвинениях, возводимых на баптистов, была доля истины. Война поставила перед евангеликами вопрос о том, как примирить лояльность земному государству и обществу с преданностью Богу. На протяжении многих лет евангелические лидеры не могли определиться в своем отношении к пацифизму. С одной стороны, они стремились подчеркнуть верность своей паствы Русскому государству и ее желание исполнять все свои гражданские обязанности. Один молодой человек, отказавшийся служить в 1917 г., заявил, что, хотя с момента своего обращения он понял, что не сможет убить человека, тем не менее пошел на войну, «вполне доверяясь старшим братьям…, которые доказывали из Слова Божия, большею частью Ветхого Завета, что мы должны идти со спокойной совестью и делать “все, что прикажет начальство“» [Сергеев 1918: 72]. С другой стороны, в частной переписке заметно куда меньше доктринальной определенности по этому вопросу. Например, Василий Иванов выражал если не пацифистские, то антивоенные идеи, когда в 1900 г. писал Василию Павлову, что, хотя каждый верующий должен решать эти вопросы, руководствуясь собственной совестью, «менее будет виновен пред Богом тот, кто по принуждению идет воевать, нежели тот, кто по своей воле занимает полицейские или военные должности, или исполняет диавольскую обязанность палача, или же высказывает усердие в убийствах на войне» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 69, п. 1, л. 72]. Крайне важно письмо от 1907 г., написанное толстовцем Иваном Трегубовым, арестованным охранкой, свидетельствующее о том, что он получил поддержку от лидеров петербургских евангельских христиан в своем прошении правительству распространить на всех сектантов право проходить альтернативную службу, которым уже пользовались меннониты [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1907, д. 16, л. 68][113]. Также знаменательно письмо от верующего солдата, проходившего службу в Сибири в январе 1912 г., где он сетует на отсутствие четкой позиции у евангелического движения по поводу пацифизма и на те разделения, которое этот вопрос вызывает среди евангеликов [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1912, д. 85, л. 2]. Поэтому, хотя в доктринальных документах и не содержалось никаких пацифистских положений, евангелические деноминации с их упором на личное толкование Библии отдельными верующими явно не имели единого мнения по этому вопросу[114].

Не вызывает сомнений, что некоторые евангелики отказывались от военной службы во время Первой мировой войны. Отчет Департамента духовных дел о баптистах, составленный летом 1916 г., показывает, что из 600 приговоренных за отказ от военной службы по религиозным убеждениям приблизительно половина принадлежала к баптистам или евангелическим христианам [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 196, л. 30 об.][115]. К 1 апреля 1917 г. правительство числило 840 таких случаев, часть из которых (249) не учитывала религиозную принадлежность осужденных; однако в остальных случаях большинство составляли «баптисты/штундисты» (114) и евангельские христиане (256). При этом молокане и духоборы фигурировали только в 22 случаях [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 23, л. ИЗ][116]. Эти цифры – капля в море по сравнению с 15 миллионами мужчин, служившими на этой войне [Rogger 1983:257]. По отношению к общей численности баптистов и евангелических христиан это тоже ничтожное число, однако сама статистика довольно показательна.

Обвинения в пропаганде среди солдат не были безосновательны. «Утренняя звезда» призывала общины озаботиться тем, чтобы у каждого солдата в армии был экземпляр Евангелия [Утренняя звезда (15 августа 1914): 1]. Перехваченное письмо пресвитера омских баптистов Гавриила Мазаева, написанное в феврале 1915 г. единоверцу, сообщает о широкой проповеднической работе среди солдат, отправляющихся на фронт [РГИА, ф. 821, оп. 10, д. 595, л. 20]. Существует много свидетельств о том, как солдаты возвращались с фронта, обратившись в евангелическое христианство, – это значит, что их сослуживцы явно нарушали запрет, рассказывая им о своей вере, см., например, [Друг, № 2 (февраль 1919): 15]. К тому же Фетлер, ныне высланный из России, организовал масштабную миссионерскую работу среди русских военнопленных в Центральной Европе [Fetler n.d.].