Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

В России интерес к вопросу о политических последствиях религиозного диссидентства имел к тому времени уже давнюю историю в кругах либералов, народников и марксистов. Каждый участник споров на эту тему видел в общинах старообрядцев или сектантов подтверждение тому, что русский народ органически предрасположен именно к его собственной идеальной модели будущих социально-политических преобразований. Но не все полагали, что эти преобразования обязательно должны прийти путем насильственной революции. Основываясь на опыте Англии и традициях христианского пацифизма и анархизма, толстовцы – Владимир и Анна Чертковы, Иван Трегубов – выступали против социал-демократа Владимира Бонч-Бруевича и эсера князя Дмитрия Хилкова, которые заявляли, что среди сектантов господствуют революционные чаяния [ОР РГБ, ф. 369, к. 352, д. 23, л. 1–4 об.; Бонч-Бруевич 1959: 336–345]. С целью доказать свою правоту в 1902 г. толстовцы начали масштабное исследование настроений русских сектантов с целью выяснить, по их собственным словам, «настроения сектантских «верхов» и сектантских «низов»». Ключевой вопрос, вынесенный в начало анкеты опроса, был следующим: «Хорошо или дурно бунтовать против притеснителей, грабить и убивать правителей?» Ф. М. Путинцев, исследовавший ответы сектантов на этот опрос, обнаружил, что подавляющее большинство не принимало насилия, склоняясь к мирной реформе. Хотя следует очень осторожно относиться к его работе, которая вышла в 1935 г., отдельные ответы баптистов и евангельских христиан на этот опрос, сохранившиеся в документах охранного отделения, в бумагах Бонч-Бруевича и архиве Черткова, подтверждают выводы Путинцева [Путинцев 1935: 23–26; ГМИР, ф. 2, оп. 16, д. 187; ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1898, д. 12, ч. 4, л. 32, 53, 56; ГМИР, ф. 14, оп. 3, д. 1668, 1258,1676,1870, 2117, 2124, 2130][123]. Разительным исключением оказался разве только Е. Н. Иванов, один из столпов движения евангельских христиан из Харькова. Он выразил глубокое сочувствие революционерам в письме Трегубову, утверждая, что «так или иначе все мы стремимся к одной цели, чтобы установить Царство Божие на земле… название другое, а цель одна – средства борьбы другие, а цель одна» [ГМИР, ф. 14, оп. 3, д. 1676, л. 2].

Хотя Бонч-Бруевич сотрудничал с толстовцами, собирая и публикуя сектантские материалы, он был не согласен с их выводами. И он, и толстовцы высоко оценивали духоборов как потенциальных союзников, но Бонч-Бруевича особенно интересовал вопрос, каков революционный материал быстро растущей секты баптистов, или штундистов. Бонч-Бруевич открыто ставил этот вопрос в своих сочинениях о сектантах и в издаваемой им газете «Рассвет», предназначенной для сектантов. В этой газете печатались рассказы о контактах социал-демократов со штундистами. В письме Черткову от 1902 г. он прямо объявил, что в исповедании веры баптистов есть революционный пункт, а именно отказ подчиняться правительству, если оно заставит действовать против религиозных убеждений: в этом смысле секта «не только не верноподданна, но прямо-таки революционна, ибо открыто заявляет, что ваши порядки нам не подходящи». Бонч-Бруевич в целом считал баптистов мелкобуржуазным движением, высочайшим политическим чаянием для которых был бы конституционный строй. Но, как он отмечал, выступая на II Съезде РСДРП в 1903 г., «до тех пор, пока в России не будет конституция… баптисты будут, несмотря на все их уверения в верноподданничестве, оппозиционным элементом в стране» [Бонч-Бруевич 1959: 169–170, 344]. Поэтому, хотя он никогда не питал надежд, что баптисты проявят коллективистские и революционные инстинкты в той же степени, что и другие группы, он, несомненно, числил их среди возможных союзников в борьбе с самодержавием.