Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

Нет никакого сомнения, что баптисты оказывались политизированы в силу самой своей религии, как это заметил Бонч-Бруевич. С конца XIX в. и вплоть до 1920-х годов в различных вероисповедных документах неизменно присутствует чаяние общественно-политического строя, который не станет ограничивать публичное выражение самого главного для баптистов – христианской веры. Преследования обострили политическую сознательность евангеликов. Достаточно просмотреть содержание подпольного баптистского журнала «Беседа» за 1895–1896 годы, чтобы увидеть, что во всех статьях идет речь о политике, о судах, о православных миссионерах и в целом о преследованиях. Немногие доступные фрагменты статей из этого журнала демонстрируют восхищение идеями республиканизма или политической системы Англии[124]. Что же касается сотрудничества с революционерами, то в правительственных бумагах нельзя найти свидетельств масштабной оппозиционной активности среди рядовых евангеликов до 1905 г. Социал-демократы, действовавшие в округе Киева в 1880–1905 годах, сообщали о контактах с баптистами, или штундистами, и считали, что их высокая мотивация и стремление к обучению (пусть и Библии) делали их подходящей аудиторией для агитации. Обычно сектанты такого рода не были заинтересованы в чисто политических предметах, но некоторые из них тем не менее одно время участвовали в одном образовательном кружке с социал-демократами, а их община несколько раз помогала забастовщикам [Правдин 1904; Раевский 1904а]; об участии киевских штундистов в мирных стачках см. также [РГБ, ф. 369, к. 352, д. 23, л. 4]. Революционеры и евангелики также пересекались в ссылке и в тюрьме. Стремясь распространить весть о преследованиях, Василий Павлов снабжал Бонч-Бруевича обширными материалами об истории движения в России, находясь в изгнании в румынской Тульче в конце 1890-х годов[125]. В то же время он постоянно повторял, что не разделяет политических взглядов революционера. Он пишет в письме Черткову: «Я, как христианин, против всяких насильственных революций и стою за мирное развитие нашего отечества и всего человечества» [Путинцев 1935: 27][126]. Таким образом, евангелики хорошо знали различные группы революционеров к моменту Революции 1905 г. и были хорошо знакомы с их идеями. Однако эсер Хилков, вероятно, был прав, когда в своей брошюре 1905 г. говорил, что баптисты и пашковцы более заинтересованы в личном спасении и в том, как избежать внимания со стороны государства, чем в реальной подготовке революции [Хилков 1905: 5–8].

В ходе Неволюции 1905–1907 годов и впоследствии некоторые евангелики, кажется, стали обращать больше внимания на политические вопросы, следуя общей тенденции в стране. Так, в декабре 1905 г. баптистская молодежь Баку организовала кружок, собиравшийся дважды в неделю, чтобы читать и обсуждать вопросы религии, философии, политики и общественной жизни [Братский листок (март 1906): 5][127]. В то же самое время баптист Николай Одинцов и евангельский христианин Иван Проханов вместе с братским меннонитом Петером Фризеном основали в Севастополе Союз свободы, истины и миролюбия, в программе которого отвергалось любое насилие и содержался призыв к прогрессивному развитию гражданской жизни, экономики и религии. Согласно Г. С. Лялиной, этот недолго просуществовавший Союз сотрудничал с местными кадетами во время предвыборной кампании в Думу первого созыва [Лялина 1966: 318–322][128]. В Тифлисской общине баптистов, по-видимому, произошел раскол по вопросу о том, следует ли принимать активное участие в революционных волнениях октября 1905 г. [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 10, л. 7]. Одесские верующие с гордостью сообщали, что организовывали совместные моления за движение освобождения в течение 1906 г. [Братский листок (декабрь 1906): 7].