Русские беседы: лица и ситуации

Я получил II Том Сочинений Ю<рия> Ф<едоровича>[344] и полюбовался изданием, и с какою-то гордостью солидарности с автором просмотрел этот памятник упорного труда и упорной думы, столько лет, изо дня в день направленных к одной великой заветной цели. Юрий Федорович говаривал про совершившееся освобождение крестьян: одного этого дела достаточно на жизнь человеку, – кто удостоился на него потрудиться и принять участие в его совершении, тот может этим и удовольствоваться и не претендовать для себя в жизни на другие подобные праздники… Независимо от громадного таланта, какою он является рабочею силою, так что по неволе принимаешь его собственное сравнение, по поводу рабочей силы Журавского…[345] Одно это изучение Пруссии, положение Прусское изучить… вот это все равно, что гранитные глыбы своротить с места! Конечно не многие прочтут 2-й том, но кого интересует история мысли в Русском Обществе, тот должен прочесть, тот прочтет, чтобы видеть, как созидалось в сознании дело, с которого начинается новая эра в нашей истории… И важно при этом не просто либеральное стремление к освобождению крестьян из неволи: этого рода довольно дешевый либерализм существовал и в XVIII веке, – и И. С. Тургенев на этом основании приписывает себе участие в разрешении вопроса!.. А важно именно разрешение задачи в нашем народном Русском смысле, на основаниях, созданных историею. И тут невольно возникает вопрос: совершись это освобождение ранее, с точки зрения чисто западного либерализма, не было ли бы оно совершенно так, как в 1819 г. были освобождены крестьяне в Лифляндии, как в 1812 г. освобождены Наполеоном в Польше?.. Разумеется, не иначе.

Вполне понимаю, что перечитывая этот том вы переживаете вновь и личные Ваши стремления, влечения и усилия в виду той же цели… Хорошо, что у Вас есть кому передать Ваши семейные предания: я разумею семью Дмитрия Федоровича.

Отправив на днях отсюда целый воз с делопроизводствами бывшей Болгарской Комиссии, с составленными мною тремя историческими записками и денежными отчетами; это отняло у меня много времени, так как здесь нет у меня ни канцелярии, ни бухгалтерии, ни даже писца.

Перестанет ли Москва толковать теперь о нашем немедленном возвращении?

Меня чрезвычайно забавляет перевод моих стихов «Варварино» в Парижской газете Temps. Стихи: «О чудный мир земли родной, как полон правды ты разумной», переведены: Oh, surprenant paix de ma terre natale, quelle prison tu es pour la vérité et la Sagesse[346]! И это без злого умысла. Поискал в лексиконе слово полон. Конечно полон в смысле полный там нет, потому что это усеченная форма, – а есть поло́н, плен. Но Француз, основываясь на этом, говорит Il est temps de comparer ironiquement les résultats du congrès à Berlin avec le repos à la champagne![347] Каково! Прощайте, дорогая, любезная Мария Федоровна, крепко жму Вашу руку, – Анна велит сказать, что обнимает Вас и продолжает наслаждаться своим затворничеством.

Ваш Ив. Аксаков.

XVI

3 Дек. 78

С. Варварино Вероятно, Вы уже знаете через Е. Ф. Тютчеву, дорогая Мария Федоровна, о том, что я получил известие о своем освобождении официальным путем – одновременно с Москвою или даже ранее, – утром 28-го Ноября… Хотя, думаю, я не только безропотно покорился бы продолжению моего изгнанничества, но с полным убеждением, что такой невольный досуг был бы плодотворен для тех именно литературных трудов, о которых Вы упоминаете, – однако ж ни Анна Федоровна, ни я ни на минуту не останавливались на мысли продолжить здесь пребывание наперекор разрешению и не воспользоваться своею гражданскою полноправностью. К тому же эти четыре месяца дали мне столько свидетельств теплого участия и дружбы, что повидаться с старыми друзьями (от которых собственно и шли эти свидетельства) стало для меня истинною потребностью. Но хотя снегу и подпало немного, – путь все еще не установился, а главное – нужно обеспечить себя квартирой, хорошо протопленной, чтоб было куда приехать с людьми, с вещами, со всем хозяйственным скарбом. В этом отношении явился таким же благодетелем нам добрейший доктор прав, который (и этим он резко отличается от ученых педантов и всяких bas blanc[348]) не скупится тратить время на услуги и не брезгует никакими хозяйственными, практическими поручениями. Анна Федоровна желала бы иметь квартиру в доме Пороховщикова (на Тверской), так как они все отапливаются зимою, отданныя внаймы с хозяйскими дровами, снабжены подведенною водою и разными иными удобствами, но едва ли не все квартиры заняты.