Русские беседы: лица и ситуации

«[…] ты, касаясь того, что меня в деле тяготит, останавливаешься на пятачках и гривенниках, к[ото]рые мне приходится и удается выгадывать при торговле, и полагаешь, что эти обязанности я мог бы поручить другому лицу. На это прежде всего замечу, что меня не столько тяготят торговые операции в частности, как отсутствие для меня в общем смысла в моей деятельности. Во время моей продолжительной общественной деятельности я всегда понимал ее задачу, как постоянное стремление к постепенному установлению справедливых социальных и экономических условий жизни, сложившихся ныне на основе несправедливого распределения прав и средств между людьми. Теперь же мне приходится работать как никак в сфере капиталистических интересов, в целях укрепления капиталистического строя. Конечно, я не мог не предвидеть это при принятии предложения Т[ерещенко], но я не предполагал, что это противоречие, в к[ото] рое я вступил, будет так болезненно»[499].

Желательным вариантом представлялось ему возвращение в родную, семейную Москву:

«Что касается моего возвращения в Москву, то хорошо понимаю, что не могу рассчитывать на общественную деятельность. В Москве я с радостью удовольствуюсь занятиями в каком-либо кредитном, страховом или коммерческом деле с окладом в 5–6 тысяч. Если такая деятельность не даст мне морального удовлетворения, то я все-таки охотно примирюсь с ней, т[а]к к[а]к она займет мое время и откроет мне и жене возможность дожить наши годы вблизи детей и близких нам людей. Но, конечно, я должен иметь в виду, что и такого рода занятия найти может быть не легко»[500].