Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

В XIV — начале XV вв. выделились аристократические роды беклярибеков. В 1350–1360 гг. данную должность последовательно занимали отец и сын эмиры Могул-Бука и Ильяс[525]. На рубеже XIV–XV вв. в таком же положении находились отец и сын эмиры Балтычака и Идегей[526].

Однако необходимо отметить, что, вероятнее всего, наследственным правом, закрепленном в роду, являлся социальный статус, титул (эке нойон, великий эмир; нойон, эмир) и улусное владение. А должности являлись формой вознаграждения данного слоя элиты. На них назначались претенденты из нескольких аристократических родов.

Такой вывод подтверждается наличием родовых владений ордынской аристократии. Например, М.Г. Сафаргалиев, основываясь на родословной татарских князей Сеид-Ахметовых, Кудашевых, Тенишевых и Янгалычевых, отмечает, что ордынский князь Бехан и его род «по власти Золотой Орды царя владел многими окрестными городами и другими станищами — татарскими и мордовскими», по долине реки Мокши[527]. Далее ученый пишет: «Ту же картину мы видим в Крыму, где четыре фамилии, происходившие из четырех знатных родов (ширин, барын, аргин и яшлав), разделивши между собою весь таврический полуостров в период захвата Крыма монголами, владели своими земельными участками до падения крымского ханства»[528].

Национальная аристократия завоеванных стран, на первый взгляд, была исключена из данной системы социально-политической иерархии. В частности, русские князья получали свои владения по наследству на правах признания верховной власти золотоордынских ханов. Правда, хан мог своей властью передать владения представителям иной династии. Ярким примером тут служит переход в первой половине-середине 1290 гг. сильнейшего княжества Черниговской земли — Брянского — в сферу влияния смоленской династии[529]. Таким образом, именно верховная ханская власть начинает вмешиваться в наследственные отношения на Руси, выстраивая их в соответствии с принятыми в Орде нормами.

О закреплении монголами передачи власти по родовому принципу в Грузии, первоначально входившей в Джучиев Улус, повествует Киракос Гандзакеци[530]. Он же отмечает включение в состав монголо-татарской элиты правителей Армении (монгольский полководец Чармагун «велел ему (Авагу — Ю.С.) сесть ниже всех вельмож, сидевших при нем… Назавтра он посадил [Авага] выше многих вельмож. И так изо дня в день он оказывал ему больше почестей, пока не посадил его вместе с вельможами по рождению»)[531].

Родовой принцип существования элиты в Джучиевом Улусе распространялся на все слои аристократии как кочевой, так и не кочевой. Попытки перейти к династическому принципу наследования высшей (ханской) власти в XIV в. (Узбек — Динибек; Джанибек — Бердибек) не достигли успеха[532].

Ордынская традиция наследования верховной власти подразумевала, по словам Г.А. Федорова-Давыдова, «особый порядок престолонаследия, при котором наследником являлся не сын, а брат или дядя или другой представитель правящего рода, который оказывался по утвердившимся в данном обществе обычаям старшим и имеющим наибольшие права». Данный порядок, «сопровождавшийся выборами правителя на совещаниях членов правящего рода — курултае, не давал возможности одной какой-либо ветви этого рода закрепиться у власти и создавал подобие некоего единства всего правящего дома как воплощение единства территории всего государства»[533].

Однако тенденция наследования старшим в роду постоянно сталкивалась с тенденцией передачи власти от отца к сыну[534]. Наиболее явные предпосылки к этому сложились после принятия ханом Узбекам ислама как государственной религии. В первую очередь это было связано со сломом той системы, которую создал Чингиз-хан. Надо отметить, что ордынская, в первую очередь, кочевая аристократия сопротивлялась исламизации — явно и тайно. Тем не менее, исследователи фиксируют на рубеже XIII–XIV вв. «переход от старинной системы исчисления старшинства и прав на ханский престол к укреплению единой династической линии одной ветви царевичей в ущерб курултаю и всему роду Бату»[535]. И уже «после Узбека… права сына, прямого наследника хана, получили общие признание»[536].

Таким образом, наследником хана Узбека был объявлен его старший сын Динибек (Тинибек), что должно было стать основой новой традиции престолонаследия.

О старшем сыне Узбека известно крайне мало. Но именно он в 1342 г. возглавляет войска, отправленные ханом Орды в набег на владения Чагатаидов[537]. Вероятно, отец хотел сделать его в глазах подданных удачливым полководцем, что также поддержало бы традицию наследования престола наилучшим военачальником правящего рода. Кроме того, наличие боеспособной армии под командованием старшего сына делало Динибека практически не уязвимым со стороны недоброжелателей и противников, как за рубежами степного государства, так и внутри Орды.

Однако во время данного не самого победоносного похода сам хан Мухаммед Узбек скончался.