Русские крестьянские ремесла и промыслы

После этого наступал самый ответственный момент: нужно было развести борта вширь. Поднятую на козлах лодку наливали водой, и, разложив под ней во всю длину невысокий огонь, калили на нем большие камни-голыши, которые клещами опускали в воду. Сильно нагревалась, вода даже кипеть начинала. Наружные слои дерева над огнем ссыхались, а внутренние – распаривались и разбухали. Древесина начинала незаметно коробиться, разворачиваться. Распарив древесину, между будущими бортами вставляли толстые упругие еловые сучья – все длиннее и длиннее. И если операция проводилась осторожно и медленно, постепенно из такой трубы получалась довольно широкобортная лодка. Ну, а случалось, что получались только дрова, если корпус трескался. Впрочем, если трещина была небольшой, можно было стянуть ее в носу и корме железными скобами, но это уже не то.

Рис. 32. Лодка-однодеревка (долбленка)

Еще во время долбления изнутри по всему днищу и бортам на некотором расстоянии оставлялись невысокие выступы древесины, в которых прорезывались проемы. Получалось как бы несколько поясов деревянных скоб. В разведенную лодку на эти скобы накладывались довольно толстые изогнутые еловые сучья и накрепко привязывались к ним: получалось что-то вроде корабельных шпангоутов. Так лодка и сушилась, опять в тени, чтобы не треснула от солнца. Оставалось только густо просмолить ее кипящей смолой изнутри и снаружи, предварительно прогрев дерево огнем.

Если строитель не мог найти в лесу дерево подходящей толщины, лодка получалась хотя и довольно широкая, но низкобортная. Тогда приходилось на борта сверху нашивать по доске, чтобы увеличить вместительность.

В литературе долбленые лодки-однодеревки часто называют душегубками: будто бы они были такие узкие и неустойчивые, что при неловком движении опрокидывались, и человек падал в воду. Возможно, где-нибудь и долбили такие лодчонки, просто обтесав ствол и не разводя бортов. Все может быть. Но те лодки, приемы изготовления которых здесь описаны, были чрезвычайно вместительны и устойчивы. На них не только по несколько человек вмещалось, но даже перевозили с заречных покосов целые копны сена, а на заречные пастбища – коров. А уж неуклюжей коровы животного нет. В детстве мы устраивали на таких лодках «морские бои»: вдвоем-втроем в лодке старались ударить носом лодку «противника» в борт так, чтобы стоящие в ней гребцы вылетели в воду. И вылетали. А вот опрокинуть «вражескую» лодку не удавалось!

А уж легки они были на ходу, а уж управляемы! Гребли на них двуперым веслом, с двумя лопастями, а частенько, сидя на самой корме, и одноперым, с одной лопастью. При охоте на уток или при ловле щук на дорожку (шнур с блесной тянули за лодкой, а спиннингов мы еще не знали) гребец работал одной рукой, закладывая веретено весла в сгиб руки возле локтя, а другая оставалась свободной для ружья или дорожки. И сети с лодки ставили, управляясь с веслом одной рукой, и «ботали», пугая рыбу ударами длинного шеста с жестяным раструбом на конце и загоняя ее в сети. Правда, для этого нужны все же сильные мужские руки: мальчишеская рука быстро уставала. Разумеется, никто одноперое весло с борта на борт не перебрасывал: после сильного гребка лопасть слегка поворачивали в воде обратно, и хорошо управлявшаяся лодка сразу же выправлялась на курсе. Тех, кто греб то с одного борта, то с другого, поднимали на смех.

А управляемыми и легкими эти лодки были потому, что весили они немного. Вполне солидного размера долбленку, в которой свободно сидели три человека, я лет в 12–13 легко вытаскивал на берег и опрокидывал.

Таких лодок теперь нет уже. Да и мастеров, способных сделать их, уже нет. Да и дерева подходящего в нынешних лесах, пожалуй, не сыщешь.

Изготовление саней и телег

Среди кустарных промыслов России главнейшее место занимали деревообделочные ремесла, а в числе последних одно из ведущих мест принадлежало санному да экипажно-колесному, существовавшим повсюду: водные пути сообщения не везде были, а зимой русские реки в старину имели обыкновение замерзать. Однако некоторые губернии выделялись особо, отличаясь или качеством изделий, или объемами производства. Так, на Северо-Западе лучшими считались экипажи из Каргопольского уезда, особенно сани «для легкой езды» с их тщательностью и изяществом отделки. Стоили они до 20 рублей и более. В Новгородской губернии экипажным промыслом занимались в основном в Валдайском, Боровицком и Череповецком уездах, в Псковской – в Холмском уезде, в Петербургской – в Лужском и Новоладожском. В последнем этим промыслом было занято в начале ХХ века более 100 человек, зарабатывавших в год до 9000 рублей. В Приуральском районе экипажный промысел был развит чрезвычайно сильно, особенно в Вятской губернии; именно на нее приходилось наибольшее количество экипажников из всех губерний Европейской России – 13 270 человек в 1910 году. В Пермской и Уфимской губерниях их было немногим более 3 тысяч.