Русские народные сказители

И мне пойти бедной кручинноей головушке,
И со печальными сердечными со детушкам,
И повзыскать да богоданну свою матушку,
И малым детушкам желанну эту бабушку,
И мне поклон воздать ведь ей да до сырой земли
И сжаловалась до болезных бы до внучаток
И до моих да до сердечных бедных детушек.
И как гляжу-смотрю, кручинная головушка,
И на свою да богоданну гляжу матушку:
И что сидит да богоданна моя матушка,
И на брусовоей сидит да белой лавочке,
И под печальныим косевчатым окошечком,
И под туманноей стекольчатой околенкой,
И что сидит да чужих басен приослухавши,
И у молодушек она да разговорушек,
И, знать, у девушек веселых она песенок.
И прозабыла, знать, сердечно свое дитятко.
И пораздумаюсь печальным своим разумом:
"И не задумавши сидит да закручинивши,
И закручинивши она да припечаливши,
И буйна го́лова у ей да ведь приклонена,
Ясны очушки в дубовой пол утуплены".
И не поставь во гнев, богоданна моя матушка,
И ты за грубость-то теперь да за великую.
И попеняю же при добрых тебе людушках,
Я поро́скажу при добрыих суседушках,
И не жалела что сердечно свое дитятко
И мою милую надёжную сдержавушку.
И ты послушай, богоданна моя матушка:
И хоть была да ты во городе Петровскоем,
И отдали́ да ты, родитель, удалялася
И от сердечного болезного от дитятка.
И ты не до́ждалась во городе Петровскоем,
И ты не видла ведь солдата новобраного,
И сокрутили как победных в ученьице,
И срядили как бессчастных в похожденьице.
И расскажу ж да богоданной тебе матушке:
И как с надёжей я, горюша, расставалася
И со сердечныим рожоным твоим дитятком;
И он челом да бил, надёжа, низко кланялся,
И вкупи всим да он ведь сродичам, милым сродничкам,
И всим приближним спорядовыим суседушкам,
И в собину́ тебе поклон да челобитьице.
И он просил еще родительско прощеньице,
И он прощеньице просил с благословленьицем,
И навеки-то просил да нерушимые.
И он еще просил, родитель, все наказывал:
И пусть помолится родитель родна матушка,
И она господу владыке от желаньица,
И обо мни, да о солдатике бессчастноем,
И чтоб дал господи мни доброе здоровице
И мне-ка службу-то, солдату, не тяжелую.
И на ученьице ведь быть да мне понятному,
И сохранил бы меня господи, помиловал
И на страженьице меня да на великоем,
И от оружьица меня бы завоенного,
И от копьев-штыков меня да все от вострыих.
И он еще просил родитель тебя матушку,
И он с солдатскими просил да горючми слезми:
"И малых милыих сердечных моих детушек
И ты носила бы на белых своих рученьках
И уласкала бы сирот да бесприютныих,
И словно милое рожоно свое дитятко.
И ты послушай, богоданна моя матушка:
И кажись, вси равны сердечны тебе детушки,
И не равно ж твое великое желаньице.
И не попустишь ты, родитель наша матушка,
Не умильное складно́е причитаньице
И по сердечноем болезном своем дитятке,
И по бессчастноем солдате новобраноем.
И, верно, у сердца, родитель, не носила
И трудно-тя́жело, его не спородила,
И ты желанья да его не попустила.
Уж как спа́хнулся, печальная головушка,
И за свою милую надёжную сдержавушку,
И все долит тоска великая, кручинушка.
И ты послушай, богоданна еще матушка,
И как любимые таланны твои детушки,
И во своем они хоромноем строеньице,
И они на́ своей на вольноей на волюшке,
И все на радости они да на весельице.
И как моя бедна́ надёжная головушка,
И кажной день да он на службе государевой,
На часах да он с оружьем завоенныим,
И с пистолетами ведь он да зарукавными.
И завсегда ж моя надёжа под неволюшкой,
И под великоей надёжа под заботушкой,
И отрешенной от родимой своей родинки,
И отрекнувши от любимоей семеюшки,
И отменивши от сердечных своих детушек.
Как спамячу да я надёжную головушку,
И рвучи-рвет мое бессчастное сердечушко,
И треском трескает бессчастная утробушка.
И светы-братьица мои да как разъедутся,
И по любимыим гостибищам разойдутся
И о владычныих господниих о праздничках,
И столько я да тут, кручинная головушка,
И по хоромному строеньицу похаживаю,
И по мостиночкам я детушек поваживаю.
И я ношу, бедна, младенца на белы́х руках,
И причитаю я, горюша, день до вечера,
И проклинаю я судьбу да все бессчастную:
"И ты судьба ли моя, участь бессчастная!
И горька молодость моя да неталанная!"
И тут пойду с горя во нову да горенку,
И ко бурлацкому снарядному я платьицу,
И в руки во́зьму тут сапоженьки козловые,
И на белы́ груди жилеточку шелковую
И прилагаю я ко блёклому ко личушку,
И прижимаю ко ретливому сердечушку.
И тут кручинушка моя да не уходится,
И сердечушко мое не взвеселяется.
И с горя кинуся к ларцам я окованныим,
И отмыкаю я замочки щелкотурные.
И тут я во́зьму лист-бумаженьку гербовую,
И я портрет да его бело это личушко.
И я на стенушку кладу да на вечовую,
И я на стопочку кладу да на точеную,
И отходя ж да я портрету поклоняюся.
И тут еще больше тоска у мня расходится,
И еще пуще тут обида разгоряется.
И снова брошусь я к ларцам да окованныим
И с тоски во́зьму его желтые кудерышка,
И во бессчастные возьму да я во рученьки,
И прижимаю я ко белому ко личушку,
И я никак, бедна, ведь тут не взвеселяюся
И все великоей тоской да ушибаюся,
И во слезах да целой день я прокоро́таю.
И тут гляжу да на путь ши́року дороженьку,
И как идут да спорядовые суседушки
И от владычного господня божия праздничка,
И на их цветное-то платье расцветает,
И у их белое лицо да разгоряется.
И у меня ж, да у победной у головушки,
И на владычной-то господень божий праздничек
И призаплаканы победны ясны очушки,
И приутерто ведь поблёкло мое личушко.
И с горя выйду на крылечико перенос
И со кручины на прогульную на уличку,
И со обиды на путь ши́року дороженьку.
И на допрос возьму спорядныих суседушек:
"И вы были у владычного у праздничка,
И вы не видели ль, суседушки, не слышали ль,
И уже нет ли где солдатушка прохожего
Как со этой грозной службы государевой,
И нет ли весточки горюше да ведь грамотки?"
И все я думаю победным своим разумом:
И возрадуют печальную головушку,
И взвеселят, может, ретливое сердечушко.
И приотвитят тут спорядные суседушки:
"И прости-извини, солдатка горегорькая,
Мы прохожего солдата не видали,
Письма-грамотки ведь мы да не слыхали".
И тут пойду, бедна горюша, заобидуюсь.
И тут нигде моя кручина не отвяжется,
И от меня тоска злодийна не останется.
И с горя брошусь я во чистое во полюшко,
И со тоски я на зелёную дубровушку,
И тут я сяду на катучий белой камешек,
И тут повыскажу великую обидушку,
И ручу слёзушкм, горюша, во сыру землю,
Что не знали бы ведь до́бры эти людушки,
Не спроведала любима бы семеюшка
И мои милы светы-братцы богоданные,
И не видели б ветляные нешутушки,
И слезно плачучи, горюша, причитаючи,
Я приду да хоть со чистого со полюшка.
И как у праздничка, бессчастна, побывала,
Я великую кручину рассказала.
И этот камешек с чиста поля не скатится,
И кручина в до́бры люди не расскажется,
И не в укор будет от братцев богоданныих,
И не в присловье от невестушек-голубушек,
И с горя брошусь я, бессчастная головушка,
Я ко милоей спорядноей суседушке,
Я ко этой ведь вдове благочесливой,
Приду-сяду на брусову я на лавочку,
Уж я сдию с ей ведь доброе здоровьице
И спрого́ворю единое словечушко:
"И хоть нас не́ одна родитель спородила
И одним учатью-таланом наделила.
И ты послушай, спорядовая суседушка,
Уж ты вдовушка, победная головушка,
И пораздием мы великую кручинушку,
И знаю-ведаю, кокоша горегорькая,
И у тебя, да у спорядной у суседушки,
И хоть отпущена надёжная сдержавушка
И не в злодийну у тя службу государеву,
И все во матушку ведь он да во сыру землю,
И хоть во погреба отпущен во глубокие.
И столько знашь-ведашь, спорядная суседушка,
Где обложена могилушка умершая.
И почасту́ ходишь в любимо во гостибище.
И на владычный ты господень божий праздничек
Да ведь сходишь на могилушку умершую,
И потоскуешь ты, горюша, горекуешь,
И знаешь-ведаешь ты вечно поминаньице.
У меня ж как, у победной у головушки,
И далеко моя надёженька отпущена
И во злодийну он во службу государеву,
И не могу да знать, горюша горегорькая,
Уже в живности ль надёжная головушка,
И нет ни весточки горюшице, ни грамотки,
И нету низкого поклона-челобитьица.
Уж я лучше бы, бессчастная кокошица,
И во сыру землю его да опустила бы
И до божьей церквы, горюша, проводила бы.
Я поставила бы крест животворящий,
Я на этой бы могилы на умершеей.
Я бы почасту, горюшица, учащивала,
Я бы подолгу, горюшица, усеживала
И на владычный бы господень божий праздничек,
И на светло бы христово воскресеньице,
И все у сво́ей бы надёжноей сдержавушки".
Я еще спрошу, печальная головушка,
И у тебя, бедна вдова благочесливая:
"И также ро́стишь ты сердечных своих детушек,
И ты придай мни ума-разума в головушку
И размышленьица в ретливое сердечушко.
И также молода ведь ты же оставалася.
И как жить да мни, победноей головушке!"
И тут ответ держит спорядная суседушка:
"И ты послушай, моя милая суседушка,
И ты бессчастная солдатка горегорькая!
И без красного миженска тебе солнышка
И отложить да наб владычни эти празднички,
И наб забросить все любимые покрутушка.
И у своих да светов-братцев богоданныих
И безответной быть, горюше, наб работницей,
И наб на лавочке, горюше, не посиживать,
И надо по́часту в окошко не поглядывать,
И наб на уличке с суседкой не постаивать.
И как растить-то сиротных этих детушек,
И надо плеточкой, горюше, обвиватися,
И надо ласково, горюше, обходитися
И все ко светушкам ко братцам богоданным".