Русские народные сказки

— Не плачь, старуха, не горюй! Слезами да руганью убытков не воротишь. Тучу ветер нагнал — пусть ветер и убытки возместит.

Ещё пуще старуха заругалась:

— Совсем старик ума лишился! Мелет языком, чего слыхом не слыхано! Ищи-ка, теперь ветра в поле!

А старик своё твердит:

— Пойду с ветра спрашивать: ветер виноват ветер и в ответе.

Обулся, оделся, взял в руки батожок и тронулся в путь-дорогу.

Шёл он долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и добрался до высокой горы. Возле горы стоит большая изба.

В избе четыре крыльца: одно выходит на восход солнца, другое — на полдень, третье на запад, а четвёртое крыльцо — на полночь.

В ту пору загремели вёдра, спустилась к колодцу старуха, старая-престарая — чуть только на ногах держится. Зачерпнула воды.

Поздоровался старик:

— Здравствуй, бабушка! Дай-ка подсоблю тебе воду донести.

— Здорово, добрый человек! Спасибо тебе на приветливом слове. Проходи в избу, отдохни с дороги, а с вёдрами и сама управлюсь: я ещё могутная.

Поднялись на крыльцо, вошли в избу. Старуха стол накрыла, гостя накормила, напоила, на печь спать уложила и стала выспрашивать:

— Куда, добрый человек, идёшь, куда путь держишь? По своей ли воле к нам попал или неволя-нужда привела?

— Ох, бабушка, не знаешь ты моей беды! Вырастили мы со старухой пшеничку, да пригнал ветер тучу с градом, и выбило всё начисто — зёрнышка не осталось. Нечем нам жить, хоть по миру ступай! И вот пошёл я по белу свету управы искать.

— Ну, коли так — дело поправимое. Я ведь мать всех четырёх ветров, и сыновья из моей воли не вышли. По всему видать, обидел тебя озорник Полуночник, мой меньшой сын, — горазд он на такие дела. Повремени немного. Воротятся сыновья домой заставлю виноватого тебе убыток воротить.

Через малое время послышался шум с восточной стороны, распахнулись двери восточного крыльца — прилетел Восточный ветер. Вслед за тем пахнуло теплом с полуденной стороны — и слетел в избу с полуденного крыльца ласковый Полуденник-ветер. И в ту же минуту из тех дверей, что на закат солнца выходят, явился Запад-ветер. А потом вдруг загремело, зашумело кругом, изба заходила ходуном — с хохотом да с присвистом ворвался в избу с полуночной стороны Полуночник-ветер:

— Ох и задал я сегодня страху судам на море! Наигрался, натешился, есть хочу!

Старуха тем временем на стол собрала, накормила, напоила сыновей и говорит:

— Ну, кто из вас, сынки, недавно беду сотворил? Позвала старика:

— Ступай, говори, не бойся ничего?

Старик спустился с печи и рассказал всё, как дело было. Присмирел Полуночник, голову опустил.

— Видно, ты, Полуночник, сам виноват, — сказала мать, — тебе и в ответе быть.

— Ничего, мама, — Полуночник головой тряхнул — всё дело поправится?… А ты, гость дорогой, смел да напорист — этаких я и люблю! Коли не побоялся на меня управу искать да всю правду в лицо сказать, будь мне братом названым, а о потере не печалься.

Достал из-за пазухи свёрток и подал старику:

— На вот тебе скатерть-самобранку — во всякое время будешь сыт. Только скатерть разверни да скажи: «Попить, поесть!» — и ешь, пей, чего душа пожелает. Только, чур, уговор: пойдёшь домой на постоялый двор не заходи.

Старик поблагодарил названого брата да мать четырёх ветров за ласковый приём, за угощение да за подарок, со всеми распростился и отправился в обратный путь.

Шёл, шел, шёл и так крепко притомился, совсем из сил выбился; сам думает: «Пройдётся и эту ночь в пути переночевать, сегодня домой всё равно не подпасть. Чего это Полуночник не велел мне на постоялый двор заходить? Ведь не в поле мне ночь коротать! Хлеб свой — хоть у попа стой». И зашёл на постоялый двор. Сел у стола, отдыхает, а сиделец спрашивает.

— Может, поужинать собрать, да и водочки с устатку выпьешь? Заказывай!

— Ничего мне покупного не надо, всё у меня свое есть.

Достал из-за пазухи скатерть, развернул и говорит.

— Попить, поесть?

Батюшки светы, откуда чего взялось: наставились кушанья разные, меда душистые, вина сладкие, закуски, заедки всякие — стол ломится! Пей, ешь — душа мера!

Сиделец остолбенел, глядит во все глаза, слова вымолвить не может. Эдакого дива век не видал.

И старик рад-радехонек:

— Будет теперь нам со старухой что пить, есть! Будет чем и добрых людей потчевать!

И на радости зовёт сидельца:

— Садись со мной ужинать и своих всех, кто у тебя есть, зови — угощенья на всех хватит!

Сиделец кликнул жену да ребят — и подсели все к старику за стол. Сидят угощаются. Старик выпил сладкого вина да крепкого мёду, и зашумело у него в голове; песню затянул.

Тут сидельцу и запала дума:

«Вот эта скатерть мне бы пригодилась!»

После ужина старик повалился на лавку и крепко уснул. Сиделец подменил скатерть-самобранку точь-в-точь такой же по виду простой скатертью.

На другое утро старик пробудился ни свет ни заря и скорым-скоро пошёл домой.

Старуха встретила его бранью.

— Где тебя леший носит? Дома ни зерна хлеба, ни полена дров нету, а ему и горя мало!

— Молчи, старуха! Садись за стол, угощайся, чего только твоя душа пожелает, пей, ешь вволю.

Усадил старуху за стол, развернул скатерть:

— Попить, поесть!

Что такое? Нет ничего…